Вид Шацкого поразил Ольгу. Он был изрядно пьян. Из-под расстегнутого темно-серого пальто виднелась белая рубаха, поверх которой висел темный шарф. Бросалось в глаза небритое лицо, развязная улыбка и блестящие пьяные глаза. Ольге стало неловко, он выглядел совсем не так, как она его помнила со встречи в Майском. Еще большую досаду вызывал пьяный Мясников, которого она прождала почти полчаса. Он еле держался на ногах, беспрестанно что-то кричал и хватал цыганок за талии. Было понятно, что он забыл про нее и вряд ли был готов обсуждать ее вопрос.
Еще наблюдая за Мясниковым и Шацким, Ольга услышала, как со стороны лестницы, что вела в номера, послышался смех и стук каблуков, и через пару минут на диване и креслах между господами в малом зале, не замечая ее, засияли подкрашенными губами и глубокими декольте девочки мадам Лебедянской. Некрепко стоя на ногах, Шацкий с Мясниковым добрались до них под пение цыган и одобрительный свист матросов. Пожав руки Кленову и Дмитрию Ивановичу, Никита, широко улыбаясь и предусмотрительно придерживая шатавшегося Мясникова одной рукой, схватил улыбавшегося Ростоцкого за шею и низко склонился к нему.
– Здорово, Ростоцкий! – громко и со смехом произнес Никита. – Сукин ты сын! Бушлат нацепил, тряпку красную, а сам с прежней компанией гуляешь? Наш Ростоцкий своего не упустит, да, чертяка?
– Не упущу, Шацкий, так и знай! – Ростоцкий, довольно улыбаясь, взглянул на него, вполне дружески пожав его руку, и прижал к себе девицу с коротко стрижеными рыжими волосами, которая так и льнула к нему, не упуская момента мягкими гибкими пальчиками умыкнуть со стола сыр и колбаски.
Никита усадил едва державшегося на ногах Мясникова в кресло, а сам скинул пальто, небрежно закинув его на спинку соседнего дивана, и сел сам, насмешливо разглядывая Ростоцкого.
– Вижу, что не упустишь, – снова насмешливо сказал он, со звоном стукнув бокалом по его бутылке. – Значит, держишь нос по ветру? Ай, молодец! Как тебя теперь величать? Товарищ? Комиссар? Экспрориатор?
За столом все заметно оживились. Даже Кленов, до этого с неприязнью и досадой поглядывавший на самодовольного Ростоцкого, придвинулся ближе к Никите и с довольной улыбкой отдал пару распоряжений официанту. Ростоцкий, нимало не смущаясь такого внимания к себе, уверенно влил в себя остатки вина из горлышка и смачно швырнул пустую бутылку в угол, с презрительной усмешкой предупредительно взглянув на возмутившегося было Кленова. Столкнувшись с его холодными красивыми глазами, Кленов с досадой сжал губы и ничего не сказал, отвернувшись к Шацкому.
– Я теперь – депутат Совета рабочих и солдатских