Столь же бесполезны оказались и отчаянные контратаки на сенармоновские пушки грозных русских гвардейских полков, приведшие лишь к бессмысленным потерям. Так, если, конечно, верить источникам, то, в частности, в 3-м батальоне лейб-гвардии Измайловского полка численностью в 520 человек вышло из боя из лишь… 120!?.
В 20.30 вечера Ней с боем наконец вошел во Фридланд.
После этого Беннигсен стал быстро отступать: по единственно сохранившемуся фридландскому мосту и через поспешно найденный брод.
…Между прочим, интересна судьба злосчастного «творца» Фридландского фиаско очень удачливого «кондотьера», внешне спокойного, хладнокровного, даже флегматичного, высокого и худощавого ганноверского барона, родом то ли из Брауншвейга, то ли из Ганновера, Леонтия Леонтьевича (Левина-Августа-Готлиба) Беннигсена (февраль 1745—1826). Юношей он сражался в Семилетнюю войну (1756—1763) в рядах ганноверской армии и дослужился до кавалерийского подполковника. Потом решил податься на восток и оказался в русской армии, но уже с понижением в чине – премьер-майором Вятского пехотного полка. Этот участник осады и штурма Очакова в 1788 г., польской кампании 1792 и 1794 гг. и Персидского похода 1796 г., весьма своекорыстный 61-летний, но все еще молодцеватый генерал от кавалерии, состоявший на русской службе уже более 30 лет – с 1773 г. – был в первую очередь ловким и хитроумным интриганом-царедворцем и только потом, безусловно, толковым военным. Отставленный в свое время «по болезни» от службы Павлом I (на самом деле – за связь с противными российскому императору братьями Зубовыми), Беннигсен стал одним из его убийц. По некоторым слухам именно Беннигсен золотой табакеркой нанес императору Павлу в висок смертельный удар такой силы, что она даже сплющилась! По другим, Павел был задушен его мундирным шарфом, хотя сам Беннигсен якобы в тот самый момент в комнате, где убивали русского царя, «не присутствовал». По крайней мере, в своих мемуарах он всячески открещивался он содеянного им лично. Впрочем, это другая история – «темная» история, лежащая за пределами нашего повествования. В 1806 г., он, никогда ранее не командовавший армией, волею судеб стал главнокомандующим. Справедливости ради скажем, что военное дело он знал крепко, будучи профессиональным военным хорошего качества – боевой опыт у него был огромный; был хладнокровен и храбр в бою, но чересчур осторожен и расчетлив. Солдат он не любил (по-русски почти не говорил) – о них никогда не заботился. Они в свою очередь отвечали ему тем же. Более того, его терпеть не могло большинство русских генералов, в частности, Буксгевден, Барклай-де-Толли и Кутузов, в основном, за неистощимое интриганство, злопамятство и постоянные доносы. Зато у Петра Ивановича Багратиона были с ним достаточно хорошие отношения. Важно другое: после Фридлянда он прослужил