Правда, в то же время этот невероятно лукавый любимый «бабушкин внук», прошедший в юности суровую школу маневрирования между его сверх амбициозной бабушкой-узурпаторшей-мужеубийцей и вечно подозрительным неоднозначным отцом, «отодвинутым» от престола аж до 42 лет (!), старался отвести от себя всякую ответственность перед современниками и потомством.
Ближайшие сотрудники были для него лишь орудиями для выполнения поставленных государством задач.
В тоже время он очень внимательно прислушивался к общественному мнению и дорожил им, особенно в просвещенной Европе, поскольку сам во многом был ее «дитём», благодаря неустанным заботам своей мудро-изворотливо-сластолюбивой бабки Екатерины II.
Аналитические способности у него в этом плане были исключительные и он почти никогда не ошибался в выборе правильного решения, а после Аустерлица (где сугубо по собственной самонадеянности в первый и в последний раз публично «обделался жидким», причем, не только в переносном, но и в прямом смысле) и вовсе.
В преддверии решающей схватки с Наполеоном за главенство в Европе Александр I сполна использовал все грани своего крайне извилистого характера, в том числе, все то же незаурядное актерское дарование, искусно вводя всех вокруг в заблуждение относительно своих решений, как оказалось, знаковых не только для своего необъятного государства, но для всей порабощенной «корсиканским выскочкой» Европы.
Надо отдать должное российскому императору!
Он не испугался грозных приготовлений всесильного врага, а решительно объявил французским дипломатам в мае 1811 г., что «он не обнажит шпаги первым, но зато последним вложит ее в ножны». Ровно год спустя правитель, которого великий поэт нарек «слабым и лукавым» выразился еще более конкретно и жестко: «Конечно, если император Наполеон решил воевать, то вполне возможно, и даже вероятно, что мы будем разбиты. Но это не будет означать, что он сможет диктовать нам мирные условия. Испанцы вот тоже часто терпели поражения, однако они не разбиты, и они не сдались. К тому же, они не так далеко от Парижа, как мы, и у них не тот климат и не те ресурсы, что у нас. Мы не будем рисковать. У нас необозримые пространства, и наша регулярная армия хорошо подготовлена. Ваши французы – народ храбрый, но долгие страдания и суровый климат сломят их сопротивление. Наш климат, наша зима будут сражаться на нашей стороне».
Российский император как в воду глядел!
Александр I убежденно говорил, что он не прекратит военные действия, даже если русским войскам придется отступать до Волги (как вариант в некоторых мемуарах – аж до Камчатки!?). Указывал же он в своем приказе от 13 июня 1812 г. председателю Государственного совета и Комитета министров, старому екатерининскому вельможе, графу Н. И. Салтыкову: «… Я не положу оружия