Такой прелестный херувимчик,
у всех учителей – любимчик.
Но вот – в тот день шпаной побитый —
он встретил девушку Лолиту.
– Иди сюда, мой юный витязь, —
она сказала накренившись.
– Иди сюда, прелестный Федя,
мы в дальние края поедем
бродить по закоулкам ада,
иди сюда, моя отрада.
Твоей я буду самой первой,
познаешь ты свой запах спермы, —
и притянув ФедОра к чреслам
она задергалась как в кресле
у гинеколога-убийцы,
а Федя, пойманною птицей,
загоготал, но Федин гогот
исторг из уст Лолиты хохот.
Однако стойко, неустанно
наш Федя шел к оргазму рьяно.
И, наконец, исторгнув семя,
почувствовал, как плачет время.
В прерывистых Лолиты всхлипах
он слышал стоны архетипов.
В истоме сладкой каждой клеткой
он слышал зов далеких предков.
Сквозь кожного покрова поры
разверзлись «крови, почвы» створы.
Вождя творящая монада
как грозный символ цареграда,
как микрокосм в лице КадмОна
Адама, ставшего у трона
богов великого народа
как эманация природы.
Когда постиг все это Федя,
он встал, торжественен и бледен.
В его крови скромны и скрытны
струились древние инстинкты,
и Федя, ими защищенный,
в смысл сокровенный посвященный
как рыцарь грозный, весь в броне
вступает в орден РНЕ.
Предпраздничное
Всё раньше светает. Которое утро
Меня поджидает суровый кондуктор.
Ему наплевать, что в душе у поэта —
Он меряет тело холодной монетой.
А он симпатичный мужчина! А я-то —
Всё шарю в карманах, гляжу виновато…
И сочное солнце – кислее лимона,
И всё это, точно, дурные гормоны.
Монета не найдена. Как тут не плакать!
На небе-то солнце, а ниже-то – слякоть!
А он улыбнулся и в солнечном свете
Ехидно вручил мне счастливый билетик.
Пародия
Все раньше светает, и каждое утро
сажусь я за свой посветлевший компьютер.
Ему наплевать, что я все ж поэтесса,
и мне не хватает известности, веса,
и мне не хватает любви и почтенья,
что тело мое замирает в волненье,
когда за окном пробегает мужчина,
и шарю в кармане я не беспричинно.
В сети – виртуписы: лабасы, грифоны…
И все это, точно, дурные гормоны.
Поэт и в реале никчемное что-то,
а встретишь в сети, так охватит зевота…
Зачем я впряглась в это дохлое дело?
Страдает без дела холеное тело.
ПОрХАю по сайтам, вдруг вижу – филолог.
Филолог для Похи – почти археолог.
На свете грязнее не знаю работы:
копаться