Чьи это слёзы затмили нам солнца лучи?
Чья это мука застыла скалою над бездной?
Чей это плач расплескался морями вокруг?
Кто-то ведь знает, кому-то ведь это известно:
Чей это лес после бури заломленных рук?
Чьи переломы судьбы – горных речек изгибы?
Чья катастрофа – падение снежных лавин?
О, неужели мы счастливо жить не могли бы?
Чья это кровь – где рябин полыхает рубин?
Парафраза
Чьи это перла
застыли скалою над бездной?
Чьи это жерла
зрачками из страшного сна?
Чьи это серны
поют нам про слезы и бедность?
Чьи это нервы
натянуты, словно струна?
Чьи это штампы
как стон в завывании ветра?
Чьи это залпы
в падении снежных лавин,
где в свете рампы
мы видим нехилого метра?
Красною лампой
рябин полыхает рубин.
Чьи это сопли
текут по вратам Самиздата?
Чьи это вопли —
забором заломленных рук.
Виден не рохля
в кровавых сполохах заката.
Пусть все оглохли,
но скромный наш скрашен досуг.
«Ведь это точно когда-то было…»
Ведь это точно когда-то было…
Рисунок серый – в карандаше…
Утла подвода, худа кобыла —
в тумана кашице, густыше.
В телеге той я лежал, колышим,
в сенные вдавленный вороха,
осенним паром, в жавель закисшим,
забит по самые потроха.
Возница – дедушка однорукий
спокойно правил сквозь ветровал,
он был недвижимый и беззвукий —
клубы табачные выдувал.
Плыл скрип колес, тишину тревожа,
тягуче-медленно, как в клею,
и дым с туманом по конской коже
стекали в черную колею.
Так мы катили, не шибко ходко
(для нашей клячи – во весь опор)…
Я думал: «Дедушке надо б лодку,
а мне, любезному, – в рот обол».
И вспоминался недавний сон мой —
душа болела во сне, хоть в крик.
И шли ко мне эскулапов сонмы,
и говорили, что ей кирдык…
Заговорил, наконец, возница:
– Ты разумеешь, – сказал, – сынок
бывает у сырасць такую сница —
саднит клешня-то помилуй бог.
Ага отрезанная зараза
во сне-та ёсць она и болит.
Я мол до фельшера ён адразу —
атрит гутарит ци ангидрит.
Гадоу пятнацать руки не маю.
Не смог бы мабуць с двумя ужой…
Я понимаю, дед, понимаю.
Похоже, как у меня с душой…
Поговорили мы, замолчали.
За нами двигались в молоке
фантомы боли, мечты, печали
к тому кордону и к той реке…
Пародия
Темно у дохтора на приеме,
вчерась, горбатясь за гумус тмящий,
перестарался, а нынче в дреме
сижу ледащий с лицом просящим.
А рядком дедка сидит безрукий
и все страдает от боли жгучей
в руке, c которой давно в разлуке,
с лицом темнее осенней тучи.
– Шо, хлопчик, скоро, нас дохтор примет?
– Хто яго знает, сих эскулапов?
Ужо онемели ужица с выей,
давненько не был в явонных лапах.
Как-то мне щупали грудь, паршивцы,
кололи и жгли, убивцы, трахею…
Искали душу в сердечных мышцах.
Видно, давно я расстался с нею.
Болела сильно, такой уж родился,
фантомы боли, сонмы печали…
Пошла уж какая, дедуля, седмица…
Пропала душа, куда-то отчалив.
Нас врач осмотрит – печать, как клякса,
в Собес с тобою сделаем ходку.
Мне б в рот – оболу, а лучше – баксы,
а ты, дедуля, проси молодку.
Пора инвалидов взять на поруки,
и поддержать нас, таких горемычных,
ты,