– Даже и не думал… – торопливо ответил я, опасаясь, что он перейдёт к методам телесно-ориентированной терапии.
– Я б на твоем месте подумал!
Консультант выглядел отталкивающе. Детский опыт, полученный на разных стадиях развития требовал начистить ему рожу и проработать травму ареста. Мышечные зажимы, на которые постоянно сетовала моя массажистка ели сдерживали рвавшиеся наружу эмоции. Ещё секунда и я бы зарычал и затопал ногами от начавшейся клаустрофобии, но хот-дог сунул в лицо несколько листков, со словами:
– Это тесты, их надо срочно заполнить.
– Если нарисую несуществующее животное, поможет точнее определить вектор психического развития?
Я старался успокоиться, разрядить обстановку и не поддаться гневу. Он накатывал волной, грозился перевернуть лодку самообладания и усугубить ситуацию.
– Глубокая трансформация в вашем случае всё равно невозможна, да я таким и не занимаюсь, – отрезал аналитик. – Результаты будут готовы через неделю, надо с шаблоном сверить.
Он резко поднял грузную тушку, почесал под лопаткой и забарабанил в дверь. Напоследок психолог снова не сдержался:
– Да это пиздец! Это полнейший пиздец!
Когда дверь захлопнулась я испытал облегчение.
Так прошла ещё пара дней. Сидеть в крохотной одиночке становилось всё тоскливее. Японские хикикомори добровольно выбирают затворничество, взаимодействуя только с курьером по доставке еды. Работают и отдыхают наедине с собой, уткнувший в Эппл и, по слухам, чувствуют себя неплохо, презрев социальные контакты. Но мне – весёлому тусовщику, жизнелюбцу и повесе без милых сердцу друзей и терм с гетерами было несладко. Тошнотворное «Авторадио» с придурковатыми Мурзилками, Наргиз и Расторгуевым не отвлекали от тяжёлых дум о дремучих финно-угорских лесах, где мне в кандалах предстоит провести оставшуюся жизнь.
В последующее время я видел десятки людей, также как и я впервые арестованных, которых минул карантин и томные намеки на Мордовию. Оказалось, то были элементы давления в расчете что, похлебав баланды наедине с собою, изнеженный депутат быстро станет покладистым и настрочит признание.
А баланда была что надо. Ровно в 18:00 открывалось оконце с откидной крышкой и баландер с видом утомлённого гарсона просовывал железную миску. Любимые мною мраморные стейки из говядины зернового откорма, паста с жирными соусами и свежевыжатый томатный сок с сельдереем сменили перловка, по-тюремному называемая «болтами», бикус – месиво из вареной картошки с капустой и жареная селедка. Шеф-повар оказался большим концептуалом – овощи попадались с кожурой, а рыба была плохо почищена для придания более тонкого вкуса блюдам.
Чтобы не свихнуться я ходил из угла в угол, стараясь отмерять одинаковую длину шагов.
«Век и Век и Лев Камбек, Лев Камбек и Век и Век. Достоевский сидел, и нам велел.