Все расспрашивали меня наперебой, лишь двоюродная сестра Марья молчала, таинственно улыбаясь. Она проследила за моим взглядом и понимающе покачала головой:
– Лягушки! Прелесть, правда? Любишь их? Они очень нежны во фритюре!
– Никогда не пробовала, – поджала я губы.
– Какие твои годы… Ещё попробуешь! Не пожалеешь! Это моё любимое блюдо.
– Вот как? – не нашлась я с ответом.
Глаза Марьи хищно блеснули, словно она уже предвкушала момент, когда блюдо с лягушачьими лапками поставят перед ней за обедом.
Сестра плотоядно уставилась на меня, будто и я была лягушкой, и выбирала, какую бы часть ей отведать – лапку или ножку.
Я почувствовала холодок, пробежавший по спине, и натянуто улыбнулась.
– И всё же это очень необычно, что ты не пробовала лягушек, – задумчиво произнесла Марья и обиженно отвернулась.
– Ну-у, как-то они не попадались мне в меню, – оправдывалась я.
– Их подают по субботам, в «Арагви». Это рыбный ресторан. Пойдём туда? По субботам… суббота… собота… помнишь? Собота!!!
– Я поняла – суббота.
«Она сказала – Собота?»
– Я не ем рыбу, Марья. Только щуку фаршированную.
– Небось ещё и при полной луне пойманную? От сглаза да нечистой силы?
– Просто не люблю рыбу.
Такое странное поведение заставило внимательно приглядеться к Марье.
За годы, что мы не виделись, сестра ничуть не изменилась. В тридцать три Марья выглядела не старше меня. Лицо её поражало библейской красотой. На полотнах вдохновлённые художники рисуют такие фернамбуковые, спадающие кольцами на спину рыжие волосы, синие, в пол-лица глаза, бархатные брови, убегающие к вискам, атласную кожу без единого изъяна.
Сестра гибкой змейкой плыла между двумя братьями, нежно касаясь рыцарских локтей шёлковыми цепкими лапками с острыми ноготками, и не было ни одного встречного, который не смотрел бы им вслед, заворожённый сказочной красотой этой троицы.
И всё же было в красоте сестры нечто застывшее, ледяное.
Она была как маяк, ярко светлевший на утёсе в бушующем море. Спасительный, белый… как снег. Лишь с близкого расстояния, когда гибель уже неизбежна, можно было разглядеть, что белый свет излучает ледяная глыба, а не огонь.
Не каждый мужчина отважился бы не то чтобы полюбить, но и заговорить с подобной женщиной. Именно такие роковые дамы вдохновляют мужчин во времена смут и революций, и те добровольно кладут себя на жертвенный камень и готовы по взмаху руки прекрасных дульсиней вырвать сердце каждому, на кого они укажут.
Наверное, такие пассионарии могли бы стать родоначальницами нового этноса и даже новой веры, если бы не их врождённая способность к самоуничтожению. Не удивлюсь, если Жанна д’Арк выглядела так же.
Я невольно улыбнулась. Марья сверкнула глазами, будто бы прочла мои мысли.
Кожа Марьи была так бледна, что заморские