Трясущимися руками она достала удостоверение личности, сообщающее, что оно принадлежит Клодин Голдстейн. Сверху стоял красный штемпель – JUIF. Еврей.
Элен сразу поняла, о какой облаве идет речь: каждый вторник оставшиеся на оккупированной территории евреи приходили за пайком и медицинским обслуживанием – фактически приходили вымаливать шанс выжить после всех тех гонений, которым подвергался их народ. И вот в тот день, когда Всеобщему союзу французских израильтян разрешалось оказывать поддержку своим родичам, гестапо арестовало всех участников союза и тех, кто пришел за помощью. Сердце Элен и тогда вспыхнуло негодованием от подобной подлости, и теперь снова разгорелось нестерпимым жаром. В голове у нее пронесся вихрь вопросов, на которые Клодин, конечно, не ответила бы: где она пряталась? куда собиралась направиться теперь?
– Простите, но я правда не знаю никакого Пьера, – повторила Элен, чувствуя, как тяжело давит в груди.
Потерянность скользнула по лицу Клодин, сменившись покорным безразличием.
– Я не могу больше прятаться. Если я не раздобуду документы, меня увезут, как и прочих. – Она моргнула, и по щеке у нее покатилась слеза.
Она была права, и огонь в сердце Элен превратился в бушующий пожар.
– Берите мои. – Она схватила свою сумочку и вытащила аккуратно сложенные бумаги – не только удостоверение личности, но и карточки на еду и одежду: в конце концов, выписанные на ее имя, без удостоверения личности они для самой Элен становились бесполезны. А так с толикой провизии и новой одеждой у Клодин появлялся шанс спастись.
В ответ на этот жест та распахнула рот от удивления.
– Ваши. Но как…
– Мы похожи и одного роста, – пояснила Элен, втискивая документы в руку Клодин. Но та не сделала ни малейшего ответного движения, чтобы взять их.
– А как же вы?
Элен пропустила вопрос мимо ушей, не желая прямо сейчас задумываться о последствиях.
– Мне не грозит такая опасность, как вам.
А Клодин действительно грозила огромная опасность: слишком многих евреев погрузили в поезда – целые семьи с маленькими детьми, – увезли, и больше их никто не видел. Это было невыносимо, и именно поэтому Элен так яростно пыталась выбить у мужа согласие вступить в Сопротивление. И теперь, когда ей выпал шанс реально кому-то помочь, как она могла его упустить?
– Прошу вас. – Она вжимала документы в ладонь Клодин, пока та наконец неохотно не сомкнула на них пальцы. – Скоро начнется комендантский час, оставайтесь здесь до утра.
Но Клодин покачала головой.
– Я не могу подвергать вас еще большему риску, после того… – Голос у нее прервался, и она подняла руку с зажатыми в ней документами. – После этого.
Элен хотела возразить, но Клодин уже попятилась к двери,