Используя в дальнейшем более свободный и терминологически разгруженный стиль изложения, мы предполагаем все же возможность сведения ключевых высказываний к пропозициональным выражениям, допускающим проверку той или иной конкретной субъективной реальностью. Эта необходимость возникает всякий раз тогда, когда упор делается не на мировоззрение, а на основания мировоззрения. Отчасти такие основания можно найти в более дифференцированном подходе к качественному психологическому материалу.
Наша первая дифференциация традиционно понимаемого психического заключается в разделении его на собственно психическое и психейное. Если собственно психическое – это область наглядного, осознанного, непосредственная реальность как таковая (и "внутренняя" и "внешняя"), то психейное – это не только нечто неосознанное, но и недостижимое в качестве предела осознавания, если подразумевать терминологически строгое разграничение… Если есть сознание и метасознание, то психейное – часть метасознания, наиболее близкая к сознанию, а вернее – некоторая окрестность психического. Расчленять каким-либо образом психейное на структуры – означает творить мифы. Психейное не есть объект какой-либо конкретной науки и выступает только как своего рода вещь в себе.
Одним из самых древних мифов по отношению к психейному является миф о разуме – абсолютно идеальном и нагом уме. Реальный ум вполне чувственен и есть область наглядных ощущений смысла, связанных с воспоминаниями, представлениями и прочими здесь-теперь-феноменами. Собственно ум вполне фактурен, хотя невещественен, несубстанционален, а равно – неидеален, если, конечно, идеальное не рассматривать как нечто условно-относительное и соотносительное. В реальном здесь-теперь-уме не может быть точных окружностей, полного словарного запаса "личности", чисел типа 333333, а есть только опознаваемость их знаков, их образов, ссылки на них, но все то, чего нет в реальном уме, якобы есть в некоем фиктивном уме, разуме, хранящем абсолютно голые идеальности.
Можно привести рельефный пример. Так, умножая 353 на 353 в столбик, мы вовсе не мыслим. Мы умножаем не собственно числа, а только оперируем со знаками, то есть действуем подобно логарифмической линейке – она тоже не мыслит. Роль движка линейки для нас выполняет алгоритм, основой которого лишь отчасти и поверхностно выступает ум, а более – нечто, находящееся в психейном.
Частные науки не могут обойтись без висящих в небытии интеллектуальных эталонов, но метатеоретическое значение этих эталонов более чем сомнительно. Конкретно вывод о том, что человек – существо неразумное, пусть делает тот, кому это необходимо, – ситуация достаточно погранична, поскольку при желании всегда можно найти доводы в пользу косвенной или опосредованной разумности человека. Для пчел, муравьев и коралловых полипов такие доводы уже найдены. Не будем ломать копья из-за дефиниций.
Целостной современной психологии