Воспоминания о воровстве взбодрили, и послеобеденная вялость улетучилась. «Воспоминания и то возбуждают, а уж сам процесс и подавно», – согласился он со спартанцами, еще раз вспоминая храброго царя Леонида и его триста непобедимых. Ворье, рэкет, парняги, бакланы! Андреналин раш!
А вспомнил в связи с детскими сражениями с соседней улицей за право считаться лучшими и самыми что ни на есть спартанскими, так как ни они, ни мы не хотели быть какими-то там крестоносцами, которых победил Александр Невский на Чудском озере. «Если мечи обрезали, то все что ли, спартанцы?» – подначивали крестоносцы с Вокзальной. «Мы на деле покажем!» – гордо отвечали мы. «По-о-окажжжиите, только болтать умеете» – дразнили вокзальные, и драка набирала обороты. Уколы заостренными деревянными мечами оставляли синяки и ссадины. Щиты не спасали. Руки немели от ударов.
Позже стали подставлять поролон. Горящие стрелы с пробкой из-под шампанского на острие, пущенные из лука, сделанного из старых лыж, накрывали войско. Когда выглядывал из щита, случалось чиркали по лбу. Тут уж не зевай: кто что умеет, все в ход. Крики, визги, построение свиньей, клином, легионом. Куча мала! Маршировали гордо, дрались смело. Проезжающий патруль остужал: «Ну ка рыцари! Быстро расходимся!»
«Милиц…, менты!» – проходил шепоток. Кто смелее, кричал: «Мы же играем». В ответ: «Ну, смотрите! Через полчаса по домам! Кого найдем, заберем». «Хорошо-о-о-о» – от радости, что с нами считаются, отвечали мы.
Но заканчивалось обычно не дружно, часто слезами и почти всегда из-за вмешательства старших из хулиганской прослойки, привлеченной за одну из сторон. И это было вероломством и нарушением договоров. Бой заканчивался в пользу Ярослава Всеволодовича, приведшего Батыя против брата Юрия. Кажется так было.
Ангел тихо рос, словно никуда не спеша. Тек, как тихая лесная речка, и лишь иногда после процедур задумывался, но быстро забывал уколы, и обычно через месяц как будто не помнил своих больничных страданий и мучений, как любой ребенок, предаваясь игре. Игра смягчала острые углы его маленькой болезненной жизни. «Мы его дублеры, или он наш?» – гадал Гамлет.
В один из дней Гамлет остался без дохода. Его не обманули, просто изменились условия, ситуация на рынке, и он разорился, оставшись без оборотных средств. Дефолт. И каждый раз приходилось пускаться в новые предприятия, рассматривая их как жизненный опыт и новые впечатления, и новые испытания. Это надо же снова риск! А собраться с силами все трудней. Мотивация не та, да и груз накопленного опыта.
Багаж, который, казалось, мог пригодиться, на самом деле тянул назад и заключался в страхе перед людьми доморощенного вороватого бизнеса. Опасался коварства, тем более что рядом уже не было Андрея и все приходилось решать самому. Но волков бояться. Особенно после рождения Ангела мучительно привыкал к тяжести пребывания наедине со своим вроде как поражением, но так и не мог привыкнуть, разбавляя одиночество футболом, купанием, обществом случайных и неслучайных собутыльников, книгами,