Жилище Тома представляло собой маленькую квартирку без замка в двери, без мебели и утвари, голый матрас на полу и пепельница. В ненастную погоду к нему на ночлег приходили жители улицы, которых он знал поименно и никогда не выгонял, а они в знак благодарности никогда не занимали его матрас.
В похожую на нормальную жизнь, если жизнь в Гарлеме так можно назвать, Том вернулся так же незаметно для себя. Может быть, это случилось, когда он в толпе прохожих в Манхеттене случайно встретился взглядом с девушкой, лицо которой напомнило ему московскую валютную проститутку? А может быть, это началось, когда он зашел в негритянский бар. Теперь сложно ответить на вопрос, но что-то вернуло его к жизни.
В бар, куда никогда, ни в какие времена не заходил ни один белый человек, он забрел случайно, по незнанию и, конечно же, не ожидал, что в один миг он окажется в другом мире – на дне американского лукоморья.
На крохотном пяточке сцены бара три негра играли вялый блюз. Но когда он вошел, музыка резко оборвалась. Лица музыкантов вытянулись, глаза их медленно расширялись, и, казалось, вот-вот лопнут. Обычные пьяные разговоры, смех, выкрики смолкали постепенно, по мере того, как небольшой насквозь прокуренный зал осознавал невероятное явление. Не обращая внимания на всеобщее удивление, Том, – единственный за все время существования этого бара белый человек, подошел к стойке и произнес:
– Мне кружку пива, пожалуйста, – произнес он это с улыбкой на хорошем английском с приятным акцентом.
– А ты, красавчик, хорошо ли подумал, прежде чем сюда войти? – полушепотом, почти на ухо пропела ему упитанная негритянка, стоящая за стойкой.
Том не совсем понимал, что она имела в виду, поэтому продолжал улыбаться. Озираясь по сторонам, он еще надеялся на доброжелательное отношение, как это было принято во всех барах.
– Меня зовут Том, я живу недалеко отсюда, и ваш бар самый близкий к моему дому…
– Да что ты говоришь? – перебила его негритянка. – Как тебе повезло! Недалеко от дома? Вот это да! А мой дом здесь, куда ты так бесцеремонно вошел, и у тебя десять секунд, чтобы исчезнуть… – в сердцах, громко пригрозила толстушка, а зал разразился смехом.
И эту ее фразу Том тоже до конца не понял, но почувствовал, что ему здесь не рады. Поэтому, уже не улыбаясь, он попрощался с неприветливой хозяйкой стойки и направился к выходу, но вдруг его окликнули.
– Эй ты, урод! Захотелось выпить черного поила? – из темноты зала появилась огромная туша негра, увешанная золотыми цепями, – Ты, бледный, как поганка, зашел сюда с уверенностью, что можешь все то, что можем мы, черные?
– Нет, сэр! – Том стоял у самой двери, легко мог выскользнуть наружу, поэтому дерзко продолжил, – я давно понял, что самый лучший белый хуже любого, даже самого плохого