Кроме того, есть вещи, которые имеют взаимное положение своих частей. Например, линии действительно имеют взаимное расположение своих частей (каждая из них находится в определенном месте, и ты можешь узнать и указать, где именно каждая из них расположена на поверхности и с какими другими частями она соединяется); аналогично, и части поверхности имеют свое положение (также можно определить, где каждая из них находится и какие из них соединены друг с другом). То же самое касается и прочности, и местоположения. Однако в случае чисел никто не может увидеть, как части имеют взаимное положение, где они находятся или с чем соединяются; то же верно и для времени; ведь ничто не остается из частей времени, а то, что не остается, как может иметь какое-либо положение? Скорее, можно сказать, что существует некий порядок, поскольку одно действительно предшествует двум, а два – трем; и так они имеют некоторый порядок, хотя положение не так легко определить. То же самое касается и речи; ведь ни одна из ее частей не остается, она произносится и не может быть повторно взята, следовательно, не будет никакого положения ее частей, из которых ничего не остается. Таким образом, одни из имеющих взаимные части имеют положение, другие же – нет.
Однако эти количественные параметры являются единственными, о которых мы говорили, все остальные же являются случайными. Когда мы рассматриваем их, мы называем и другие количества. Например, «много» используется для описания белого цвета, потому что его поверхность велика, «долгое» – для действия, потому что время велико и продолжительно, а «много» – для движения. Ни одно из этих понятий само по себе не считается количеством. Если кто-то укажет, сколько длится действие, он определит его временем, назначая его, например, ежегодно, а говоря о количестве белого, он определит его по поверхности (поскольку сколько бы ни было поверхности, столько же будет и белого). Поэтому только те количества, которые были упомянуты, называются собственно и по сути, в то время как ничего из других не может быть определено само по себе, а только случайно.
Что касается количеств, то здесь нет ничего противоположного. В тех случаях, которые мы можем определить, очевидно, что ничего не может быть противоположным, как, например, двукратное или тройное, или поверхность, или что-то подобное – ведь ничто не является противоположным. Однако, если кто-то говорит, что много противоположно малому или великое меньшему, это не совсем так. На самом деле, речь идет не о количестве само по себе, а о сравнении с чем-то