Маргарита была на грани того, чтобы задушить себя подушками.
Тучи не собирались расходиться, и от того сумерки навалились на улицы раньше обычного. Они обволакивали стены тенями, проникали в комнату, постепенно вымывая из неё полуденные тона.
В животе урчало из-за пропущенного ужина. Ксения Андреевна отказалась готовить, потому что уже была «по горло сыта этой семейкой». Тогда, в полнейшей безнадеге, Маргарита захрустела сырными крекерами. Она питалась ими на протяжении всего дня, и от соленого в горле было суше, чем в пустыне Сахара.
Отец прикорнул у телевизора. Было отчётливо слышно, как мать раздражённо пыхтит на кухне за стеной. Посуда в её руках громыхает, как бранная речь. Вода, утекая в трубу, громко журчит, будто ей тоже есть, что сказать. Маргарита всё ждала, когда мать уляжется спать, чтобы выйти за стаканом воды. Ей бы не хватило смелости пройти мимо неё и уж тем более – заговорить с ней.
Так она и заснула, фантазируя, как втихомолку сбежит от всех проблем завоёвывать золотой кубок, как о её победе заголосит весь мир, как родители приползут вымаливать у неё прощение и как будут они гордиться ею, вырезая из газет фотографии и статьи о победе в чемпионате и вешая их в рамках на самом видном месте, чтобы никогда не забывать о таланте своей дочери.
Когда Маргарита вынырнула из-под завала подушек, вокруг было темным-темно. Никто не орал, не плакал и – самое главное – не приставал к ней с расспросами для того, чтобы в следующее мгновение заткнуть. За сегодняшний день её имя было произнесено более сотни раз. Этого количества достаточно, чтобы возненавидеть всё что угодно.
С каким-то плохим предчувствием она свесила ноги с кровати. Блаженное безмолвие ночи сопело по углам вместе с пылью – лениво и безмятежно. Тем не менее, в сердце будто что-то скреблось, и это точно была не совесть и не обида – они высохли вместе с ручьями слез ноющей пустотой.
На полу валялась влажная одежда, которую Маргарита сбросила с себя в истерике. Назойливый листочек календаря со злополучной датой закончил свое существование разноцветным серпантином.
Мерцание в уголке глаза заставило девушку повернуть голову – у ножки прикроватной тумбы раздавался какой-то голубоватый огонёк, лучащаяся искорка, похожая на крошечную звезду. Маргарита протерла глаза, проморгалась, чтобы избавиться от остатков сна, но иллюзия продолжала засорять взор.
Вот тут-то ей и вспомнился перстень, подобранный на тротуаре перед пешеходным переходом!
– Наверное, вывалился из кармана, – предположила она, опускаясь на корточки.
Перстень переливался в темноте каким-то странным светом, он будто притягивал к себе хозяина, да и душа Маргарита невольно трепыхнулась в искушении померить его.
– Ай! – вскрикнула она непроизвольно.
Перстень воспламенел, синие всполохи окольцевали палец.
– Нет-нет-нет! –