– Уходи! Прочь!
В ответ женщине гремит мерзкий смех. Тогда она поет. Повторяющееся, улетающее вверх «Аве Мария» звучит как голос жизни.
«Я заберу ее, когда ей будет трижды по шесть», – шепчет тьма и пропадает.
Я не хочу вспоминать, как Оксана трясла меня за плечо, как спрашивала мое имя, как рвала свой платок, чтобы перевязать раны. Как вынесла меня из какого-то подвала и как перешагивала через чье- то тело, как придумала мне имя, когда я не помнила своего. Как я просыпалась в больнице от кошмаров, как ощупывала швы сзади на шее и ревела в голос. Но в предутренние часы сны все равно иногда приходят, и их не прогнать. На счастье, я все забываю с пробуждением.
У меня остается лишь стойкое чувство «я – не хочу – это – вспоминать».
Поэтому – будильник, обычное утро, на столе телефон с открытым чатом, в прихожей валяется собранная с вечера сумка с книгами. Делаю Оксане кофе с корицей, а себе чай. В моих пальцах – ромашка и мята, зверобой и лаванда. В моих пальцах тоже немного силы. И я не хочу вспоминать, как началась моя новая жизнь. Не сегодня.
Да и, впрочем, никогда. Пусть даже это «никогда» будет недолгим. Временами я это все-таки прекрасно понимаю. Пусть и не могу вспомнить все.
– Алиса? Все нормально?
Я пью чай. Оксана садится рядом и касается моих волос. Я улыбаюсь и отвечаю:
– Да, все хорошо.
Не хочу вспоминать, хотя понимаю, что скоро придется.
Вздыхаю и пишу сообщение однокласснику, который очень хочет мне понравиться. Которому должна понравиться я.
Больше всего мне хочется быть просто Алисой, которая приехала из Питера и любит старый рок. Девушкой, которая хочет найти парня и сбежать с ним в горы.
Девушкой, у которой есть в душе что-то большее, чем дикие травы и глубокая тьма.
Глава 4. Плюс один, минус один
Безжизненный дождь стекал по ливневке, не задерживаясь на дорогой тротуарной плитке. Серая пелена висела плотно, скрывая стоявшие поодаль дорогие дома. Высокие сизые ели отмечали подъездные аллеи. Мужчина небрежно закрыл дверь машины, не утруждая себя включением сигнализации, пошел к дому. Возвращение должно бы радовать, но кроме скверной погоды отпечаток на настроение накладывала глубокая тоска.
Надо бы отдохнуть, в последнее время только о сделке и думал, даже слетал ради этого на день в родной город. Однако старика Баюнова так и не увидел, и пришлось вести дела с его сыном, Василием. Баюн был авторитет старой закалки и жил по понятиям, мог и физически конкурента устранить. Зато и слово держал как кремень. А вот о его сыне Василии известно было мало.
Это правда? Только о делах и думаешь? Даже к сыну не зашел?
Эдуард вздрогнул от голоса за спиной. Обернулся – и никого не было. Да и быть не могло. Да, стоило навестить сына от первого брака. Сколько ему сейчас? Шестнадцать, семнадцать? Развод дался настолько тяжело, что даже видеть