Это был отдых – непредвиденный и безмятежный. Это было животворное одиночество. И оно так ей понравилось, что, когда на месте жестокого избиения жителей Сарека показался дымок, Вероника не подала никакого сигнала. Накануне с берега наверняка заметили вспышки взрывов и услышали грохот выстрелов. Однако Вероника не шелохнулась.
Увидев, как из облачка показалась лодка, она подумала, что ее пассажиры собираются высадиться на остров и посмотреть, что делается в деревне.
Вероника опасалась не только расследования, в котором будет замешан ее сын: она не хотела, чтобы ее нашли, стали допрашивать, выяснили, как ее зовут, кто она, как сюда попала; она боялась, что ее заставят снова войти в адский круг, из которого она только что выбралась. Она предпочла бы выждать неделю-другую, пока случай не приведет на остров какое-нибудь рыбачье суденышко, которое заберет ее отсюда.
Но к Монастырю так никто и не поднялся. Дымок удалился, и ничто более не нарушало одиночества молодой женщины.
Так она прожила три дня. Похоже, судьба избавила ее от дальнейших посещений. Она была одна, была хозяйкой самой себе. Дело-в-шляпе, чье присутствие очень ее утешало, исчез.
Угодья Монастыря занимали всю оконечность второго островка, на котором раньше помещалось аббатство бенедиктинцев, в пятнадцатом веке покинутое и с тех пор постепенно превращавшееся в руины.
Дом, выстроенный в восемнадцатом веке зажиточным бретонским судовладельцем из камней старого монастыря и церкви, не представлял ничего примечательного ни с точки зрения архитектуры, ни с точки зрения обстановки. Впрочем, в комнаты – кроме той, в которой она жила, – Вероника входить не решалась. Воспоминания об отце и сыне останавливали ее перед закрытыми дверьми.
Однако на второй день при свете весеннего солнца она обошла весь парк. Заросший плющом, он тянулся до самой оконечности острова и, подобно лугу перед домом, тоже был усеян руинами. Вероника обратила внимание, что все дорожки парка вели к крутому обрыву, на краю которого стояла купа гигантских дубов. Подойдя ближе, она увидела, что дубы эти растут полукругом, обращенным открытой стороною к морю.
В центре образованной ими поляны стоял дольмен в виде недлинной овальной плиты, лежащей на двух почти кубической формы скалах. Поляна с дольменом выглядела строго и величественно. С нее открывался вид на необозримые морские просторы.
«Дольмен Фей, о котором говорила Онорина, – подумала Вероника. – Значит, где-то поблизости Цветущее Распятие и цветы Магеннока».
Она обошла вокруг мегалита. На внутренней поверхности каменных столбов были высечены какие-то неразборчивые