На место эмоций постепенно приходят характерные для осваиваемых движений ощущения, которые становятся привычными, опорными и составляют в конце концов ту основу, которой мы пользуемся для запуска нужных нам координаций.
Формирование багажа таких опорных ощущений – важнейшая часть реабилитационной работы.
Выход – в тупике
Как-то позвали меня посмотреть на мальчика, к которому никак не удавалось найти подхода. Мальчик этот умел только сидеть на полу и возить туда-сюда машинку. Не останавливаясь. До опупения. Замучившись вконец, он выдавал большой скандал, после которого некоторое время мог тихо отдохнуть, а затем опять требовалась машинка. И никаких просветов.
Людей он не замечал. Никаких других объектов, кроме машинок определенного размера, тоже. Но и машинки эти его, по существу, не интересовали: если ему предлагали несколько разных на выбор, он хватал первую попавшуюся. Или начинал большой скандал, когда подходящую не обнаруживал. Находил он машинку только в полуметровом круге перед собой. Если поставить чуть дальше – он ее не замечал. И было ему уже года четыре, из которых два он возил машинку.
В таких случаях в первую очередь нужен человек, который готов просто быть рядом. Человек такой имелся, и он уже попробовал по-разному вписаться в мир мальчика, но единственное, что ему удавалось, – сидеть рядом с ребенком на полу и иногда служить для него опорой. Вот и все. Убираешь опору – отлично обходится без нее.
Посмотрел я на это и поинтересовался:
– Поперек дороги пробовал оказываться?
– Да, пробовал.
– И что?
– Или скандал, или поменяет положение так, чтобы я не мешался, – и все.
– А попробуй сам поиграть в помеху. Не просто становись на дороге, а пробуй по-разному, как хочешь, ты же много вариантов поведения найдешь.
– Конечно, найду. Могу, например, появляться «на дороге» и исчезать, когда машинка подъезжает, могу встать совсем рядом с трассой, медленно пододвигаться и убираться в последний момент, когда он уже будет готов сменить маршрут. Что ж я, в детстве не хулиганил?
Стали пробовать, и вскоре мальчик нашел себе новую, вторую в жизни игру: врезаться в плохо предсказуемого дядю, который то давал в себя врезаться, то нет. Немного позже мальчик стал играть в третью игру: может, я в тебя врежусь, а может, не буду – угадай.
Потом удалось научить его перемещаться вслед за дядей-мишенью, потом открылась возможность усложнять обстоятельства игры и, наконец, превратить ее в настоящую маршрутную