Вторая возможность – остановка в пути в самом его начале – неизбежно задает искусству провинциальный тон и псевдо-эзотерический характер, какой бы «несгибаемой чудовищной волей к трансцендентному[2] ни наделял себя писатель.* Когда миазмы низших астралов и болезненные напряжения первых встреч со своими двойниками приводят писателя к универсальным обобщениям, это становится тем самым и концом пути. Писатель, который останавливается на этой стадии и, «саморасширяясь»,* накладывает такое видение на весь космос, превращается в транслятора низших клише, хотя сам он воспринимает свой опыт как высшую и единственную духовность. Как бы не интерпретировал он СБОКУ ситуацию, намекая на тонкую связь самых высоких планов с самыми низкими или утверждая, что «не стоит отдавать предпочтения ни свету, ни мраку»,* – для такого писателя «ариманизм оказывается неизбежным».*
История эзотеризма знакома с «саморасширениями», захватывающими в свою орбиту доверчивых. Как правило такого рода претензии апеллируют к некоей высшей реальности по ту сторону света и тьмы или же их сторонники объявляют себя бесстрашными духовными путешественниками:
Хочу чтоб всюду плавала
Свободная ладья,
И Господа и Дьявола
Равно прославлю я.
Н. Гоголь, с его романтизированным ведовством, а затем суетным христианством, и В. Брюсов – два классических случая кармического легкомыслия с трагическими результатами.
Духовный космос не гомогенен, и выход в трансцендентное может иметь различные значения. В наше время притупившегося внимания к цветам и оттенкам духовных настроений легко смешивать свет с тьмою, божественное с ариманическим. Между тем, драма высокого и низкого, жертвенности и эгоизма лежит в основе всех мировых традиций, как бы далеко и как бы глубоко мы ни смотрели в прошлое. Уже самые первые шаги неофита связаны с духовным агентом вполне определенного качества и, как правило, со способностью различать его природу, как бы она не маскировалась. Мы знаем, кто вел Данте, кто вел Мухаммеда и кто вел Моисея. Встреча со своим «Я» также не однозначна, ибо как известно, есть вечность блаженная и есть вечность плачевная. Никакая интеллектуальная интуиция не способна выйти за пределы области низших эфирных и астральных образований, пока не сгорит весь ариманизм, эгоизм страстей и соблазнов, гравитация тяжести, накопленная личной и предшествующей кармой. Божественное Ничто потому лишь «ничто», что весь внешний мир тому, кто им ослеплен, кажется «нечто». Когда же внешнее «я» обнаружит себя полным «ничто», «слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют». (Матф., XI, 5).
Пробуждение