– И как же, и каким же способом вы в очередной раз, господа-люди, собираетесь учинить над ней такое насилие? – с едким сарказмом в голосе проговорила Нелл, ещё более сощурившись и скрестив руки на груди. При всей фантасмагоричности происходящего, до неё наконец-таки стало доходить, что происходит. И то, что она поняла, ей не очень понравилось.
– Вы сами должны были уже догадаться! А иначе, зачем ещё мы приволокли Вас сюда! – всплеснул руками Свомп и губы его начала разъедать так недавно едва заметная, теперь же – презрительная кривая улыбка – смесь торжества и осознания собственной силы и власти с толстым, как мешок краденых денег, тщеславием.
Его словно раздувало от гордости и осознания собственной безнаказанности, ведь, коли ты властелин, можно ли самому себе установить границы? Нет, этого человек ещё не может, это неподвластно ему! Коли у тебя есть власть, то ты должен схватить её, эту змею, и как бы она ни шипела и не извивалась – приручить. Когда порабощение останется позади, стоит лишь достать волшебную дудочку и подобрать соответствующие ноты… И, как по волшебству, все вокруг запоют в такт твоей собственной музыке; будет уже неважно, фальшивы ли ноты, не сбит ли такт, эта манящая и усыпляющая совесть мелодия так обворожительна, что, в конце концов, сам играющий перестаёт чуять опасность, а когда доходит до края ущелья, а он обязательно доходит, следуя какому-то неведомому закону, то либо очнётся в последний роковой миг, когда нога уже занесена, либо…
– Ах, так Вы уже и не отрицаете! Вы знаете, вот тут невольно-таки и споткнёшься на своём научном пути, да поверишь во всякую такую физиогномику! – Свомп непонимающе скривился, а Нелл продолжала. – Ваша физиономия мне всегда внушала какое-то опасение, а воно-как, оказывается – не напрасно! – Нелл встала. – Ну что же, я знаю, что не выйду отсюда. Так скажите же сразу – чего вы от меня хотите?
Тень беспокойства пробежала по лицу Свомпа, но он всеми силами попытался скрыть это. Тень предчувствующего преступника, ног которого касается тень его собственной виселицы. Однако близок полдень, и тогда… Обернувшись, он увидит, но тогда будет слишком поздно, – то будет не тень, но ясное и отчётливое чувство пенькового галстука на собственной шее!..
– Мы хотим, чтобы Вы сказали нам, как нам довершить наше изобретение. Если поможете – мы от Вас не избавимся, если же нет…
Нелл саркастически усмехнулась. Казалось, эта усмешка отразилась в сводах современной лаборатории. Такой усмешке впору оглашать своим вкрадчивым трепетом готические, мрачные своды, видевшие смерть и погребение, а затем – воскрешение!.. Этим ли тёплым, снабжённым столькими люменами лампам, и стенам отражать этот тихий смех. Эту улыбку – смотрящего в бездну. Бездна? Какая бездна? В современном-то мире! В мире комфорта и благополучия! Бездна? Автор, видно, спятил, раз обращается к столь архаичным выражениям. Что же, по-вашему, «бездна», дорогой читатель? Можно выразиться ещё