Роун приоткрыл широкую створку центральных ворот вошёл на ферму. У него из под ног, с громким кудахтаньем, пырскнули куры, старая псица, лежащая под кустом магнолии, приподняла голову с лап, и нехотя тяфкнула, для порядка. Со стороны загонов донеслось заунывное клокочущее мычание гроссов. Повсюду, быстрыми перебежками, передвигались люди в странном облачении, в такую немыслимую рань работа на ферме кипела во всю. Навстречу Роуну шли две девушки в кожаных фартуках, они заулыбались увидев его.
– Привет красавчик, как всегда вовремя. – Крикнула одна, вторая прыснула и покрылась стыдливым румянцем.
Роуна на ферме любили, он был одним из тех людей, которых везде привечают. Все женщины, работающие здесь, знали его по имени, впрочем, как и большинство мужчин, которые, как ни странно, не проявляли неудовольствия из-за популярности храмового посыльного.
Девушки быстро подошли и та, что побойчее, вплотную притиснувшись к нему, понизив голос, проворковала:
– Ты всё трудишься, бегаешь по городу из конца в конец. Надо ведь и отдыхать когда-то. Вот мы сегодня вечером отдыхаем, правда Фрэн? Приходи в таверну «Золотая пена», сегодня вечером. Потанцуем, выпьем чего-нибудь.
– Санта! – Послышался грозный окрик.
Роун поднял глаза, поверх головы девушки, в дверях ближайшего загона, стояла госпожа Грута. Девушка отдёрнула руку, пальцы которой, секунду назад, игриво теребили пуговицу его камзола и обернулась.
– У вас что, дел больше нет? Идите на кухню, пол часа отдыха и за работу!
Девушки, наклонив головы, немедленно развернулись и поспешили скрыться с глаз хозяйки. Она поманила Роуна к себе. Он дошёл до загона, посмотрел на приготовленные для него сосуды с храмовым гербом, стоящие в тени на лавке, и озадаченный последовал за удаляющейся заводчицей. Они прошли сквозь загон, по серединному ярду и вышли с другой стороны. Она молча шла дальше, увлекая Роуна вглубь обширной территории фермерского хозяйства. Роун понял, что они направляются к вольеру с молодняком. Он почему то испугался, предположения, одно хуже другого, заполнили голову. Может он что- то натворил, сам того не понимая, и сейчас, эта величавая, несгибаемая женщина, доходчиво объяснит ему, что можно делать, а что нет. Её многозначительное молчание и напряжённая спина, заставляли его нервничать ещё сильнее. Они дошли до вольера с малышами, она, как и два года назад, тяжело облокотилась на изгородь. Вокруг не было ни души, только крылатая малышня копошилась на травке. Роун тоже навалился на изгородь и напряжённо ждал.
– Ты Санту не слушай, душа моя. Эта вертихвостка каждого встречного в таверну тащит, а потом в кусты, на ней клейма ставить негде, добрую половину мужиков в округе попортила. Ей уж не раз космы выдирали местные кумушки, да всё тщетно, породы не изменишь. Она осторожная лиса, на ферме ни-ни, ни одного мужика не обхаживает, знает, что я её сразу вышвырну.
Роун подивился такой заботе и с любопытством посмотрел на напряжённый профиль госпожи Груты.
– Да Вы не подумайте, я