Поэтому – решили мы с французами – провинция всегда есть эталон правильного консерватизма.
И что, если мы хотим сохранить Землю, то надо исключить идиотов и королей в правительствах, что надо пострелять единственно печатников и глобалистов, и что надо внушить семейные традиции и идею обыкновенного гуманизма всей планете, не включая инструментов войны и дурацких революций, чего в мире более чем предостаточно. И что не надо лезть на деревья, прежде чем не удостоверимся не только в похоронах ядерных приверженцев, но и в прочих скрытых методах силового воздействия на мир. Воинствующих племён – щипать как много. Скрытых апологетов мирового господства гораздо меньше – аж в миллион раз меньше, чем племён, но они, суки, которых весь разумный космос давно ненавидит, загубят нашу голубую планету. Где ещё найдёшь такую прекрасную внешне и наивную планету, как наша? Это и есть Рай. Они есть, инопланетяне и Боги, но спасать нас от глупости не торопятся. Мы для них – всего лишь опытное поле. Постараемся – включат в список разумных. Погибнем, так и хрен с нашими претензиями. Включат, глядишь, по новой. Но, чёрт задери, не ранее, чем через двадцать шесть тысяч лет. Не поняли намёки пирамид – получайте. Припрятали знания от других, решили за счёт других возвеличиться – сами одни жопы, другие – обезьяны первой глупости гильдии. Всё в мире так просто! Обезьяны, блЪ, объединитесь наконец! Что за hерня в вашем, блЪ, идиотическом королевстве!
Сидя на деревьях, хрен чего добъёшься, кроме бесконечных совещаний о мировом разуме, который сам собой будто бы кому-то должен.
Фуй нам всем! Шуй нам! Эти… которые наблюдают… Они живут столько, сколько им персонально не надоест.
Алгоритм опытов запущен. Они последовательны, живут в лагерях, и перемещаются тогда, когда их самих прижмёт ещё более высшая формула жизни. Они могут ждать столько, сколько нам даже не снилось.
Неужто мы этого не поймём и в корне не сломаем ситуацию?
19
Это было о высоком, но даже рабам понятное.
20
А уж как за три ночёвки и целых четыре световых дня пешего хождения не суметь полюбить Париж? Нет, без спору – я-то уж точно – полюбил и город, и – умозрительно – его людей, с которыми толком не удалось даже поговорить.
А как плотно и как непритязательно, не спрашивая разрешения, Порфирий вписался во Францию со всеми своими ухмылочками, напоминающими кривые улицы Монмартра, забавами с пивком, грозящими дорогостоящим заграничным коматозом, с показным равнодушием к великому городу и высшим наплевательством к самому себе!
Великий город – кладбище кладбищ – поглотил Порфирия, как маленького, но своего в доску человечка. А, может, это Бим проглотил Париж и чуть не умер на скамейке в Лувре, как иностранный бомж, как голодный мэн, который просил кусочек хлеба, а ему подсунули сначала тарелищу сладких круассанов, а потом прелестную девочку Фаби…
Главный здесь шут – наш