Однако Ольга с Сашкой планировали в это лето пожениться, а Машка с Димкой должны свидетелями быть. Но при таком раскладе – какая свадьба, куда поедешь? И чтоб лето зря не пропадало, обе девушки устроились, хоть и временно, в стационар санитарками.
– Ничегошеньки тут не изменилось, – вздохнула вслух Машуня, осматриваясь в том самом приёмном покое, куда она с тётей Людой приносила передачи маме. – Только тогда мама была жива. Тут… почти рядом в палате лежала.
– Вы о чём? – из окошка выглянула дежурная медсестра.
– Да так я… сама с собой… – и часто-часто заморгала, чтобы скрыть навернувшиеся слёзы. Медсестра захлопнула створку окошка для передач больным. А Машка всё стояла, не в силах шевельнуться, будто во временную дыру провалилась, и мама, вот она, рядом, Машка даже рукой потянулась. И пахло мамой, так, как в том далёком детстве, когда она жила у бабушки в деревне, а мама приезжала иногда… ненадолго и спала с Машкой на одной кровати.
– Пусть бы мама жила, как хотела, как могла… лишь бы жила, – шептала и плакала Машка, кое-как открывая тугую больничную дверь.
И начались рабочие будни. Ольга пошла в хирургию.
– Вряд ли в воинских частях грипп и понос лечить придётся. Так что хирургия в самый раз, – пояснила своё решение Ольга.
Машка устроилась санитаркой в реанимационное отделение, потому что считала, что этот участок медицины самый сложный и, как думала Машка, самый интересный. Ведь не так-то просто удержать человека на самом краю или, вообще, вытащить с… того света. И вспоминала дежурного врача, который спас в ту страшную ночь её маму. Но будни, они и есть будни. И для Машки они начались с мытья полов. А уже на следующий день пришлось организовывать «утку» для крупной женщины. Подниматься ей категорически не разрешалось, а законы природы даже главврач отменить не мог.
– Ну, ты молодец! – похвалила работающая в этом отделении не первый год медсестра Анна Ивановна, в просторечии Анванна. – Тут до тебя одна красотуля прискакала в коротеньком халатике, осмотрелась и устроилась в ординаторской у телефона: «Ах, я в реанимации пашу… ах, я в реанимации!». Тьфу, дура. Дошло дело до гигиенических процедур – до желудочных колик рвотой исходила.
– А почему Вас так странно называют – Анванна?
– Так скорее получается, – пожала та плечами. – Ты -то как себя… чувствуешь?
– Да вроде ничего особенного…, – нет, Машка не рисовалась, она, действительно, ничего особенного в подобных процедурах не видела. Первыми её уроками гигиены человеческого тела были Гошины «детские неожиданности». Боясь, что слабенький Гошка подхватит какую-нибудь инфекцию, или там какая-нибудь опрелость возникнет, она его пелёнки не просто стирала, она их каждый раз, как говорила баба Шура, «прожаривала утюгом».
Но пиковая для Машки ситуация всё-таки возникла буквально через пару дней после начала