Кое-как сменив спецовку на спортивки, я направился к выходу.
Закрыв дверь, я задержался за ней – до моих ушей долетело начало спора.
– Слышь, Якудза, а может, ты зря его… Ты же его знаешь, он запросто пойдёт в ментуру. И всех заметут, разбираться не будут…
– Да хватит тебе, Васюсь. И пойдёт – что он им скажет? Что звездюлей получил? А за что? Ага, бригаду подставил…
– Думаешь, он так и скажет?
– Скажет, не скажет… Дознаются. И просто поржут. Скажут, что сам виноват. Это лучший вариант для него.
Есть и лучший для нас, – голос Якудзы оживился. – Глеб или заказчик подаст в суд, и весь наш долг переведут на Лёвку. Так что дыши ровно. На крайняк скажем, что пришёл на работу бухой, а в ответ на замечание полез драться.
Васька не ответил. Видимо, впервые за месяцы совместной работы осознал – Сашку не переспорить. А может, Якудзе удалось успокоить бригадира, и тот взаправду ровно дышит.
Мне же осуществление сего физиологического процесса давалось с трудом – диафрагма ещё не отошла от сжимающих спазмов. Голова гудела. Разбитый нос невыносимо чесался, малейшее прикосновение к нему вызывало сильную тупую боль.
Но боль была не самым ярким чувством в спектре, гнетущем меня в тот момент. Обида и несправедливость давили не менее тяжёлым грузом, дополняясь странной неясностью ситуации. Согласен, я пока не могу работать как профессиональный мастер, но если это не соответствует «корпоративной этике», почему со мной не распрощались в первые же дни? Почему меня, в таком случае, вообще взяли на работу?
И почему я не получил ни копейки? Я же не бездельничал. Да, работал не так быстро, иногда допускал огрехи, но дело делалось. Пусть бы заплатили меньше, я бы понял и не стал спорить. Да, а «товарищи»-то при чём? Почему их обделили? Коллективная ответственность?
Нет, здесь что-то не то. Я прекрасно помню, что раствор для штукатурки мы, вопреки требованиям шефа, наводили строго в нужных пропорциях. Полагаю, что он решил нас проучить за то, что не послушали его и не стали экономить, пусть и в ущерб качеству.
Ну а что мы хотели – частный бизнес, ему закон не писан. Точнее, писан, да не всегда читан. Или на дураков рассчитан. И хорошо, если они склонны учиться хотя бы на своих ошибках. Вот, собственно, и ответ на мои многочисленные «почему».
Из ноздрей и повреждённой губы шла кровь, капая на футболку. Несмотря на то, что футболка у меня бордовая и на ней ничего не видно, стирать её придётся как можно оперативнее – кровь отмывается плохо. Засохла на ткани – пиши пропало. Следы-то по-любому останутся.
Я аккуратно промокнул кровоточащую губу влажной салфеткой. Та мгновенно превратилась в липкий и бесформенный бурый комок.
Голова продолжала гудеть и кружиться. Некстати (а может быть, всё-таки кстати?) всплыла в памяти моя первая стопка водки, выпитая мной одиннадцать лет назад. Как вы, наверное, догадались, инициатором