Стремительно темнело. К моменту, когда Георгий добрался до Чкаловской, на улице уже был мрак. При этом фонари включить не успели – момент для проникновения был идеальным.
Он быстро прошел по Садовому, свернул в переулок Обуха, затем в узкую щель между домами, которая вела к институту. На слежавшемся сером снегу виднелись чьи-то следы. «Надеюсь, не охранник», – подумал Георгий и почти сразу успокоился: следы заканчивались у небольшой желтой проталины возле забора. Присмотревшись, он разглядел в темноте прореху и подошел к ней. Ветер принес обрывок разговора со стороны набережной. Георгий замер. Голоса удалились – просто прохожие. Осторожно отогнув лист профнастила, он заглянул внутрь: вроде никого. Здание отделяло от забора всего каких-то метров пять. Георгий пролез в прогал и, пригибаясь, добежал до стены. Рядом чернел прямоугольник выбитой двери, он быстро юркнул внутрь и остановился, давая глазам привыкнуть к темноте.
Постепенно проступили темно-серые очертания бывшей проходной. Это был один из боковых входов, однако даже здесь стены были отделаны декоративным камнем, теперь сплошь изрисованным граффити. Высоченный потолок украшала потрескавшаяся лепнина. Стараясь не шуметь, Георгий осторожно поднялся по усыпанной мусором широкой лестнице и оказался в длинном прямом коридоре. Здесь можно было включить фонарик, не опасаясь быть увиденным снаружи.
Краска на стенах давно потрескалась и полопалась, на ней красовались матерные надписи и следы ботинок. Местами густо чернела застарелая плесень. Георгий медленно шел по частично разобранному паркету, прислушиваясь к звукам заброшенного здания. Где-то наверху выл в разбитых окнах ветер, то тут, то там слышались шорохи и скрипы. Институт словно продолжал жить своей тайной загробной жизнью. Георгий давно привык к заброшенным зданиям, но здесь ему стало немного не по себе. Чтобы отогнать неприятное ощущение, он ускорил шаг. Коридор завернул налево, затем направо. Наконец двери закончились, и показался проем пожарной лестницы. Несколькими этажами выше слышны были голоса двух подростков, они обсуждали улов, собранный в разоренных лабораториях. Георгий выключил фонарик и подождал, пока голоса удалятся.
На лестнице под ногами хрустело битое стекло. Стараясь не мелькать в выбитых окнах, он быстро спустился на несколько пролетов и оказался в подвале. Под землей было жутко холодно, у Георгия почти сразу начали мерзнуть руки. Стены были отделаны белой советской плиткой, от которой отражался и расходился бликами свет фонарика. Тянувшаяся вдоль коридора ржавая водопроводная труба вросла в пол огромной сосулькой. Трекер предсказуемо не работал. Георгий определил ледяной сталагмит для себя как ориентир и углубился в подземный лабиринт, стараясь запоминать дорогу. Звуков в подвале почти не было, лишь изредка где-то в глубине коридоров попискивали крысы.
Низкий,