Бранкалеоне. Латробио

как можно видеть, многие нынешние научаются делать какие-то свои модели, которые в конце концов оказываются вроде рецептов ярмарочного шарлатана[29], на практике никогда не действующих. Благоразумие людское (не говорим о том, которое внушаемо и даруемо Богом) порождается, как пишут философы, собственными его отцом и матерью, то есть навыком и памятью[30], когда эти двое сочетаются на ложе здравого суждения. Под навыком понимается житейская опытность, то есть умение вести дела и, как говорится, сунуть руки в тесто. Под памятью понимается знание былых событий[31], многочисленных и разных примеров, исходов дел, веденных ранее другими, и умение извлекать из сего плоды. Навык, который мы назовем теперь опытностью, имеет великую важность в обретении благоразумия; поэтому Цицерон в первой книге «Об ораторе» говорит, что эта опытность имеет величайшее достоинство и превосходит предписания и мнения всех лучших наставников и мудрецов[32]. Кроме того, Плиний в двадцать шестой книге «Естественной истории» ясно говорит, что это наставница во всех делах[33], а в разделе семнадцатом – что ей следует доверять предпочтительно[34]. От нее многое ставит в зависимость и Аристотель в последней главе десятой книги «Этики», говоря, что всякому, кто желает быть мудрым и понимающим, необходима опытность[35], имея в виду, что без нее человек не сделает ничего доброго. И тот же Цицерон в первой книге «Обязанностей» прямо сказал, что ни врачи, ни полководцы, ни ораторы, хотя бы сполна постигли предписания своей науки, не совершат ничего достойного без навыка и упражнения[36], то есть без опытности.

      Память, матерь благоразумия, то есть знание былых событий, имеет не меньшую важность, чем навык[37], и тому, кто хочет ее найти, следует знать, что она живет в покоях, столь богатых и пышных, какие только можно вообразить: проще говоря, в истории. Кто примется за изучение истории, сполна известится о приключившемся с другими, благодаря чему люди отменно выучиваются управлению и собой, и другими, как уже сказано. Цицерон в речи «В защиту поэта Архия» говорит, что мы должны быть весьма признательны истории, ибо, если б не она, лежали бы во мраке все примеры[38], из которых мы столь многому научаемся и без которых мы не давали бы нашим действиям подобающего направления. Поэтому он же во второй книге «Об ораторе» говорит, что история есть свет истины и наставница жизни[39]. Плутарх в «Жизни Тимолеонта» оставил нам сочинение прекрасной учености и назидательности, где сказал, что мы должны глядеть в чужую доблесть, словно в яснейшее зеркало, и научаться из нее украшать себя и устраивать или приводить в порядок нашу жизнь[40]. И Тит Ливий в первой книге своей истории оставил нам то же увещевание, говоря, что мы должны глядеть в деяния и примеры других, ибо из них можем отменным образом усвоить наставления и поучения и для наших частных нужд, и для нужд республики; равным образом, что в них увидим худого, того не должно ни исполнять,