Бёрр выдвигал либерально-рационалистические аргументы с той же решительностью, что и Уайт, и более бескомпромиссно, чем Ли. Ведовство никогда не существовало на самом деле и «было лишь тенью, кошмаром: кошмаром религии, тенью догмы»[60], его придумала инквизиция, когда ее «созревающему судебному аппарату» нужно было «найти место для тяжкого преступления»[61]. Бёрр с презрением относился к утверждениям Саммерса и Мюррей о том, что к колдовству следует относиться как к реальному явлению.
Многие другие историки в Европе и Америке разделяли мнение Бёрра о том, что ведовство приобрело характер эпидемии благодаря схоластике и инквизиции. В своей великолепной книге «История возникновения и распространение влияния рационалистического духа в Европе» в главе «Магия и колдовство» У. Э. Г. Леки объясняет ведовство суевериями и террором Церкви и доказывает, в духе Дэвида Юма, что, несмотря на великое множество свидетельств реальности ведовства, оно нереально, поскольку рационально невозможно[62]. Большинство историков инквизиции сосредоточивались скорее на институциональном аспекте этого феномена, нежели на самих ересях, с которыми инквизиция была призвана бороться, но и они склонны согласиться с тем, что ведьмы стали невинными жертвами. Одним из самых влиятельных представителей либеральной школы был английский антиклерикальный историк Г. Г. Колтон, он утверждал, что ересь ведовства была выдумкой инквизиции, чтобы покончить с колдовством, которое существовало веками, но которое Церковь только начинала понимать в достаточной мере, чтобы дискредитировать.
Уоллес Ноутстейн[63] и великий гарвардский литературовед Джордж Лайман Киттредж[64] также придерживались взглядов либеральной школы, однако Киттредж лучше, чем большинство представителей этой традиции, осознавал взаимосвязь фольклора и колдовства. Подобно Жану Марксу и Фрицу Билоффу он считал, что существует преемственность в истории ведовства от бытового колдовства раннего Средневековья до классического ведовства XVI века. И хотя именно инквизиторы стали приравнивать колдовство к ереси, они работали с уже существующими элементами этой идеи[65]. Наиболее четко эту точку зрения формулирует Маркс: «Ученая и схоластическая концепция ведовства, используемая инквизиторами, включала в себя определенную долю народных поверий и традиций»[66]. Эти поверья и традиции, а не репрессивные институты, стали центром внимания фольклористов и антропологов XX века.
Самая важная работа о ведовстве была опубликована в самом конце XX века кёльнским архивариусом Йозефом Хансеном под названием «Одержимость колдовством, инквизиция и