Иеремия!
Иеремия!
1975
Оклад грузинской иконы
XVII век
Ираклию Абашидзе
Здесь виноцветная горит камея Рима,
Изиды желтый лик, Ирана бирюза.
И в образ врезалась так невообразимо
Сквозного образка блажная стрекоза.
Китайский караван, к Дамаску шедший мимо,
Здесь обронил нефрит. Сквозь образ в образа
Он, застывая, вплыл буддийским сгустком дыма,
Как будто в пыль дорог упавшая слеза.
Так ясно-золотист был Бека Опизари[2],
Но только годы бед быть рядом обязали
Звезду и тусклый крест. Не зря прошла гроза.
Все золото земли, крута и плодовита,
Здесь оплела лоза и Вакха, и Давида,
Орнаментом взяла грузинская лоза.
1978
Старый город
Р. Кондахсазову
Плавно-покатый, румяно-гранатовый,
Вогнутый город с горой на груди,
Далью оглядывай, небом окатывай,
По затонувшим мостам проведи!
Книгой зачитанной и недоконченной,
Выцветшим сонником, темным, как сон,
Сводчатый, дымчатый, многобалкончатый,
Сам ты похищен и в ночь унесен.
В ночь, что спросонья, ворочаясь лавою,
Мечется, серной водой клокоча,
В ночь, где хлопочет певуньей лукавою
И гомонит, горячась, каманча.
Сине-прохладный и знойно-сиреневый,
Переплетенный закатом Тифлис,
Перепиши ты свой свиток шагреневый
Там, где заставкою месяц повис!
Гулкая улица, дряхлая странница,
Сузившись, сжавшись, трясет головой,
И по пятам ковыляет, и тянется,
Словно застывший напев хоровой.
1978
Свойство города
Даже русских смягчает Тбилиси
1978
Озеро Палиостоми
Пустынны берега Палиостоми,
Здесь рыбами покрытая земля
Дрожит и в смертной движется истоме,
Хвостами исступленно шевеля.
Так сердце, частым схваченное бреднем,
Сжимая, нежат руки рыбака.
Кто был у женщин первым и последним,
Тот жил и жил, и умирал слегка.
1978
Рембрандт. «Даная»
В городе, где за тарелку супа
Пиршество на вывеске писали,
Золото, отвешенное скупо,
В сумраке повисло, как в подвале.
На границе затеми и теми,
На слиянье сна и сонной яви,
Зыблется расплавленное время,
Забродило желтое манави[3].
Ждут суда заложники в Иране,
Молится генсек в Афганистане,
Созревает заговор в Багдаде.
Золото клокочет в исступленье,
Вязью очертя твои колени,
Воздухом лучистым губы гладя.
Золото устанет пить Даная,
Родина окликнет ледяная,
Жаркий день припомнится