Мимо нас люди словно проносились на полной скорости, а время вокруг нас будто замедлилось. Ох. Я закрепляю за собой роль взбалмошной девицы из романтической комедии, а он – красивого незнакомца, что ее спасает.
Он поставил меня на ноги и отпустил.
– Нам надо перестать так встречаться, – сказала я, но мои слова заглушило скандирование протестующих.
Мужчина выжидающе на меня посмотрел. В нас врезались люди; после очередного толчка в спину я уткнулась в грудь незнакомцу. Облачка пара из наших ртов смешались между собой.
– Эм-м, да, я бы не отказалась от чая, – сказала я.
Мужчина был в замешательстве. Я заправила прядки отросшей челки за уши.
– В смысле, я передумала. Чай – это замечательно. Как доктор прописал. Не хочу упасть в обморок, пока иду домой, ингалятор-то пустой.
Я нервно хихикнула. Вот уж не думала, что найду в приступе астмы что-то смешное. Но я выжила, хотя мама всегда твердила, что приступ я не переживу. Спорить не буду, ситуация была страшная.
– Есть милое кафе на Вильерс-стрит. Ты как? Я твоя должница, – я наклонила голову, и пряди челки снова упали мне на лицо. – С меня чашка чая за… э‑э… двойное спасение.
– Хорошо, – усмехнулся он, от чего у него появились легкие ямочки.
Мы проскользнули через небольшой промежуток между ограждениями и вернулись на Чаринг-Кросс. Идти против толпы казалось неправильным, но во мне бурлило предвкушение: мне будто дали черный холст и разрешили мазать по нему любыми красками. Раньше я никогда такого не ощущала.
Мы повернули на Вильерс-стрит – узенькую, мощеную улицу, недоступную машинам и грузовикам. С обеих сторон магазины заполнили любители шопинга по выходным, воздух отяжелел от запаха жареного лука из ближайшего ларька с хот-догами. На протест, выходя со станции метро «Набережная», подтягивались еще сотни и сотни людей.
– Кстати, я Эбби, – сказала я, краем глаза глянув на мужчину и тут же опустив взгляд на свои ботинки.
– Озгюр, – он протянул мне руку, и я пожала ее. Ладонь у него была крепкая и твердая; по пальцам растеклось тепло.
– Ты из Лондона, Озгюр? – спросила я, с трудом выговаривая его имя.
– Нет, я из Стамбула, район Бешикташ.
– Ты – турок? – Я чуть не впечатала ладонь в свой лоб от собственной тупости. – В смысле, да, ты – турок. Это утверждение, а не вопрос.
– Да, я турок. А ты… англичанка?
– Наполовину. Мой отец из Уэльса, но еще в молодости он переехал в Уэст-Мидлендс, – я подняла воротник пальто повыше. – Ты здесь отдыхаешь?
– Отучиваюсь год в Университетском колледже, чтобы получить магистра. У них курс связан с моим университетом. Еще я изучаю интенсивный английский.
– У тебя прекрасный английский!
Озгюр просиял и улыбнулся шире некуда. Ямочки на щеках стали такими большими, что в них поместилось бы по монете в один фунт.
– Спасибо,