Но не теперь! Во-первых, мне самой будет жесть как обидно. А самая главная печаль заключается в том, что все лето придется выслушивать от мамы ее тирады о том, что я опять не смогла довести дело до конца.
– Что, никто не хочет? Неужели никому не надо исправить оценку? – прервал поток моих печальных рассуждений голос Сергея Викторовича. – Ладно. Тогда пойдем по журналу. Кто у нас давно не отвечал…
Я заерзала на стуле как на иголках и стала вспоминать слова хотя бы одной молитвы притом, что не знала ни одной изначально.
глава третья
Учитель методично водил колпачком от ручки по нашему классному журналу, перемещаясь по колонке фамилий от одной к другой.
– Точно добровольцев нет? – не сдавался он. – Даю последний шанс.
Во всем кабинете воцарилась необыкновенная тишина. Удивительно, что между рядов не проносилось перекати-поле.
Я сидела, ни жива, ни мертва. Всеми силами я пыталась сделать вид, что меня здесь нет, что мое присутствие на уроке – оптическая иллюзия. На самом деле я заболела, и в это время валялась в своей постели с температурой под сорок и больным горлом. Ну, какая же тут школа, в таком положении? Какая еще физика, если я даже из комнаты выползти не могу?
Самовнушение оказалось настолько мощным, что на миг я и сама поверила в этот бред.
– И отвечать пойдет… – медленно протянул Антуан, подперев щеку кулаком.
Сердце стало бешено ускорять свой ход, доступ к кислороду внезапно прекратился. Приступ панической атаки находился в самом эпицентре. Такие жесткие эксперименты над организмом не входили в мои сегодняшние планы.
– Сейчас умру, – пролетела в голове отчетливая мысль.
– Алфимов! – заключил учитель.
Я вздрогнула.
Неужели пронесло? Боже, не могу в это поверить! Видимо, есть еще частичка справедливости в этом мире.
– Вот видишь! – обрадовалась Маша. – Я же говорила, что обойдется.
– Живем дальше… – прерывисто выдохнула я.
На секунду в классе вновь воцарилось угнетающее молчание. Никто ничего не говорил, не вставал и не шел к доске. Отсутствовало какое-либо движение.
Я судорожно скосила глаза на четвертую парту ряда у окна, туда, где сидел Юра Алфимов. Стул тоскливо пустовал без своего хозяина. На самой парте я не обнаружила ни тетради, ни учебника. Ни одного признака присутствия Юры на уроке или в школе. Ровным счетом ничего. То же самое находилось в тот момент в моем сердце по вопросу веры в чудо. Рано мы с Машей забили в колокол триумфа.
– Он заболел! – громко проговорил кто-то на весь класс.
Серьезно?! Ах, ты осел уродливый! Вот именно в этот день тебе срочно понадобилось заболеть? Какой безответственный поступок. Таким ужасным человеком быть просто фу!
У меня заложило уши, а в висках сильно застучало. Я даже не смогла