– Когда вернешься?
Значит, он не был еще на квартире, не знает, что она забрала вещи.
– Никогда. Я уезжаю навсегда.
На другом конце провода секундная пауза, а потом взрыв эмоций. Забыв про конспирацию, он кричал.
– Я одобряю, что ты бросила свое заведение, но зачем уезжать, мы же обговаривали варианты замены ему. Ты сейчас где?
– Звоню с телефона-автомата с какой-то привокзальной улицы.
– Когда твой поезд?
– Через пятнадцать минут.
– Но я не успею к тебе даже на машине скорой помощи!
– И не нужно. Прощай.
Положив трубку на рычаг, она вернулась к вокзалу. Света, взволнованная Галкиным отсутствием, сидела возле ее вещей, устремив взор на входную дверь и при ее появлении вскочила с места.
– Я уже думала, что ты опоздаешь к поезду. Может, передумаешь уезжать?
– Нет, не передумаю.
Едва успели занести в вагон вещи и обняться на прощанье, как поезд тронулся. Галка села на лавку и стала бездумно смотреть на мелькавшие за окном строения, деревья. В душе была пустота, к которой примешивалось сомнение в правильности сделанного шага. Разговор с Алексеем не прошел бесследно. За окном вагона скоро совсем стемнело, и, положив под голову сумку, свернувшись калачиком, она пыталась заснуть. В вагоне было тихо, пассажиры спали, колеса, громко стучавшие на стыках рельс, гулко отдавались в Галкиной голове, от окна дуло. Накрывшись пальто, она начала считать стук колес и незаметно уснула. По прибытию на станцию она пересела с поезда в теплушку и скоро была дома, свалившись как снег на голову, без предупреждения. Родные были рады ее возвращению, и Галкина душа стала оттаивать в кругу семьи.
Ей было двадцать лет, и надо было искать другой жизненный путь. С трудоустройством возникли трудности, вакансий не было, но через четыре месяца работа нашлась в одной из местных контор. В первый свой рабочий день перед коллективом сотрудников, состоящим из женщин, она предстала, продумав все детали своего скромного туалета. И, несмотря на то, что большинство из них знали Галку с детства, ее разглядывали с интересом и любопытством, словно диковинку, умудрившуюся сменить профессию артистки на столь скромный труд. Молва о том, что ее выгнали из студии, давно гуляла по поселку: никто не мог поверить в то, что инициатива исходила от нее. Женщины с пристрастием следили за ней, любой ее шаг не оставался незамеченным. Галка понимала: они видели в ней потенциальную соперницу и разлучницу, а потому старались заранее облить грязью. Злые языки, как известно, страшнее пистолета. Они терзали, разрывали ее и без того истерзанную душу, но Галка не сдавалась, демонстрируя абсолютное безразличие ко всяким кривотолкам.
Мужчины не давали ей прохода, желающих добиться «любви артистки» хватало, и ей нравилось играть в доступность, зля и провоцируя тех, кому ей хотелось мстить. Но оказывалось, что мстила она себе самой. Получив отказ, горе-любовник таил зло и, видимо,