– Лет десять назад мне пришлось чинить поломку на огромном судне, – начал он. – Страшная ночка была, я вам скажу. – Он вытянул длинную паузу, отхлебнул чай из своего алюминиевого стакана времен советского союза, при этом, не забыв причмокнуть, и продолжил: – Мы только выбрались в тихий океан, как началась страшная гроза, молнии сверкали так, что светло было как днём, а у нас мотор заглох. Наглухо заглох, десять человек за сутки не могли разобраться, в чем проблема, а еще эта гроза. Так самое главное-то знаете в чем?
– И в чем же? – спросил я.
– Ветра не было.
– Ох, и врешь ты, – сказал Никита. – Как в грозу и без ветра?
– Сам не знаю. Но его не было. Штиль.
– Нет, – покачал головой Никита, – Не бывает такого, не бы-ва-ет! И все тут. Штиль в грозу!
– Аномалия! – нашел ответ бригадир. – Но это было так. Вот мы все тогда страху натерпелись.
– Грозы боялись? – усмехнулся я.
– Нет, не грозы, шут с ней, с грозой. Она нагоняла жути, но не более того. Мы стояли на месте долго, часов пять-шесть. Я прилег поспать и проснулся от того, что судно покачнуло. Резко так, как при шторме.
– Так, может, все таки был ветер-то, ты небось пьяный был, померещилось, – не унимался Никита.
– Ничего мне не померещилось, не было ветра!
– А что было? Неужто сам кракен из глубины вынырнул.
– Да будет тебе, кракен, ты чего насмотрелся-то. Синий кит это был. Огромный, как все наше судно. Он его и качал.
– Так, киты вроде мирные животные, и людьми не питаются, – сказал я. – С планктоном он вас спутать не мог.
– Мирные, а тот не был. Взбесился! Мы его всяко и гарпунами и глушить его пытались – бесполезно, гад уходить никак не хотел, ливень пошёл, я думал все, трындец мне, о Ленке подумал, как она без меня будет, а тот гад прям валил нас, перевернуть хотел, тут-то молнией его и шарахнуло. Я тогда в бога и поверил. Это он нас защитил, точно вам говорю.
– И вас не задело?! – изумился я. – Быть не может. Слушай, Никит, он может и вправду нам врет, а?
– Да вот вам крест, не вру я! Так и шарахнуло его, аж искры полетели, и рев был страшенный.
– А я думал, что рыбы молчат.
– Кит не рыба, кит млекопитающее, – поправил я Никиту.
Мы еще долго обсуждали эту историю, забыв про сон и усталость, остальные тихонько отдыхали на диване и слушали нас. Бригадир может и приврал малость, но по его глазам было видно, что это не так, потому что он в это верил. Он верил во многое, и единственное что отличало его от моей жены – он верил только в то, что видел своими глазами. Он изменился. В последнюю мою вахту я не услышал от него ни одного рассказа, и чай с нами он пил редко, а если пил, то сидел молча. Я не придавал этому большое значение, ну мало ли что у человека могло случиться, и даже когда он вышел на улицу после того, как Полина рассказала, что ей известно, я был слишком разбитым, чтобы думать о ком то кроме себя. Он не просто изменился,