Она находилась в отдельной палате. От одного вида всевозможных мониторов и капельниц могло стать дурно.
Полулежащее на больничной койке исхудавшее существо с ввалившимися, обведенными коричневыми кругами глазами, заострившимися скулами, поредевшими волосами сделало слабую попытку улыбнуться.
Жуткая пародия на ту ослепительную улыбку, которая восемь лет назад заставила его потерять голову.
– Здравствуй, зайка, – он тоже заставил себя улыбнуться. Заставил себя поцеловать ее в щеку. Заставил себя не зацикливаться на землистом цвете ее лица и этих ужасных коричневых кругах вокруг глаз.
Она медленно протянула руку (кисть уже не просто тонкая – костлявая, и от этого пальцы кажутся длиннее), коснулась его ладони.
– Присядь, Игорек…
Он придвинул стул поближе к изголовью ее кровати, опустился на него.
– Я тут тебе принес…
– Спасибо, положи пакет в тумбочку… – и после паузы (создавалось впечатление, что ей трудно говорить), – Ты выглядишь усталым…
– Работы много, – он все-таки не выдержал, отвел глаза.
«Все тлен, все преходяще… но, черт возьми, несправедливо же!»
Невероятно несправедливо, именно сейчас, когда он, наконец, ценой невероятных усилий пошел в гору…
Словно за свой жизненный успех, за возрастающий достаток платил жизнью любимой женщины.
– Как Ника?
– Она… – голос чуть-чуть осип, он откашлялся, – Она сейчас с моей матерью. Не беспокойся, с ней все в порядке…
– Игорь… – этот ужасный блеск в потемневших глазах, жалкая попытка сильнее сжать его руку, – Игорь, ты слишком занят своим бизнесом. Ты забываешь…
Закрыла глаза. Перевела дыхание.
– Дай мне попить, пожалуйста.
Он поднес к ее губам кружку с «носиком», наполненную клюквенным морсом.
– Спасибо, – и опять тяжелый, напряженный взгляд, – Ты совсем не интересуешься ею… Он не выдержал, отвел глаза.
– С Вероникой все в порядке, с ней все в порядке…
– Игорь! – Ирина рывком приподнялась на кровати, и опять ее горячие пальцы вцепились в его запястье, – Дай мне слово, дай слово, Игорь, поклянись! Поклянись, что ты ее не…
Все. Силы иссякли. Пальцы разжались, веки опустились, она опять откинулась на подушку, только было слышно ее тяжелое, с еле заметными хрипами, дыхание…
…да равнодушное попискивание монитора, по которому все бежала и бежала зигзагообразная линия.
Он вдруг поймал себя на желании расколотить этот монитор.
Он тихонько коснулся ее тонких, сухих, светлых волос, давно потерявших свой чудесный золотистый блеск.
– Успокойся, заинька. Конечно, я никогда ее не оставлю, я обеспечу ей будущее, лучшее будущее… – он замолчал, внезапно осознав, что почти смирился. Смирился с тем, что скоро ее не станет, той, когда-то (совсем недавно!) безбожно красивой молодой женщины,