– Ну что это за кандидаты? – брезгливо поморщился Сорокин. – Так, ерунда какая-то… Не стоило и упоминать. Меня переизберут, а конституционное большинство в городской Думе займёт моя партия.
– Партии – это всё условность, – махнул рукой Корнеев. – У нас на самом деле только две партии: тех, кто успел наворовать и тех, кто не успел. Последние делятся ещё на две фракции: те, кто ещё надеется успеть и те, кто уже никогда не успеет.
Машина подкатила к торговому центру. Водитель сбавил скорость.
– Ну чё там, Валера? – спросил Сорокин охранника. – Челядь собралась?
– Стадо ждёт, – откликнулся тот, полуобернувшись с ухмылочкой.
Шофёр свернул налево и, объехав здание с тыла, заехал на парковку у правого торца. Заглушил мотор.
– Жди здесь, – бросил ему Сорокин, словно тот собирался куда-то сбежать.
Водитель кивнул. Остальные трое вышли на свет божий. Над ними возвышалось, зазывно сверкая разноцветными вывесками, трёхэтажное здание из стекла и бетона. Над запасным выходом, как и над главным, гордо красовались крупные позолоченные «старорусские» литеры: «РОССИЯ». Чуть поодаль у помоста их уже ждала супруга Сорокина, управляющий «России» и журналист с местного телеканала, который должен был взять у него, главного городского благодетеля после Господа Бога, интервью, проникнутое скромностью, отеческой заботой и лёгким, тёплым юмором. До них доносился многоголосый гомон толпы.
Управляющий пошёл им навстречу, протягивая ладонь и растянув губы в приветливой улыбке.
– Здра-авствуйте, – протянул он. – А мы вас уже заждались.
– Здорово, коли не шутите, – бросил ему Сорокин. – Микрофон проверили?
– А как же! Всё готово.
Мэр кивнул и подошёл к жене – яркой, эффектной блондинке в дорогом деловом костюме и с ярко-красной помадой на губах.
– Очень-то не расходись, – улыбнулась Елена Анатольевна, по-хозяйски, заботливым жестом поправляя узел его галстука.
– А я разве обычно расхожусь? – удивился он.
– Зачем спрашиваешь, если и сам знаешь?
– Ладно, признаю. Но в этом часть моего обаяния.
Он бодро взбежал по ступенькам и упругой походкой направился к микрофону, помахав толпе правой ладонью. Этим приветственным жестом он, как дирижёр взмахом палочки, заставлял людей отозваться рёвом восторга. В этот раз, правда, он получил жиденькие аплодисменты пополам со смешками и несмелым свистом. Поправив стойку микрофона, который доставал ему до подбородка, мэр широко улыбнулся. Эта открытая улыбка с ямочками на щеках была его торговой маркой. Во всяком случае, он сам так считал.
– Ну что, как настроение? – участливо поинтересовался Сорокин.
– Отлично! –