Двигатель рявкнул. Громов отвлекся на звук лишь на секунду, но когда снова посмотрел в сторону здания, то экскурсовод уже скрылся. Автобус дернулся, и группа понеслась по извилистому асфальту обратно на Березовую улицу.
Глава 3. Гостья издалека
– Сорвал экскурсию по городскому музею, подорвал репутацию детского дома! Эта выходка может привлечь к нам внимание и внеплановые проверки! – почти визжала Алла Владимировна. От крика ее бледное лицо порозовело, а круглые очки съехали к кончику носа. Она подтолкнула их вверх к переносице длинным указательным пальцем и снова вонзилась хищным взглядом в воспитанника. – Что ты на это скажешь, м?!
Громов обреченно вздохнул. В спальной комнате для мальчиков они были не одни: напротив него нависли фигуры воспитательницы Аллы Владимировны и директора Людмилы Николаевны, поодаль стоял Дюжин со своим прихвостнем, которые с нескрываемым наслаждением наблюдали за тем, как отчитывают Ратмира. Все это время дверь в комнату была открыта настежь и любой, кто проходил мимо, слышал незаслуженную ругань. Это был такой метод воспитания, действующий здесь много лет, – отчитать при всех, чтобы было стыдно. Но все, что чувствовал сейчас Рат Громов – это раздражение, злость и усталость от несправедливости.
– Живо попросите прощение у Аллы Владимировны, молодой человек, – надменно прошипела директриса. Ее маленькие глазки сузились и превратились в щелочки, сквозь которые поблескивали две голубые льдинки.
Рат сжал зубы. Дерзкий взгляд сначала метнулся в сторону Дюжина и, увидев его самодовольный вид, Громов сжал зубы еще сильнее до неприятного скрипа, а потом мальчик высоко поднял подбородок и смело посмотрел прямо в глаза Людмиле Николаевне.
– Мне не за что извиняться, я ни в чем не виноват! У меня болела голова, а эта дурацкая дверь сама закрылась!
– Я жду извинений! – грозно повторила директриса, пропустив все слова мальчика мимо ушей.
Подросток нахмурил брови и ответил короткое, но упрямое «нет». Лица обеих одновременно побагровели. Глаза Людмилы Николаевны свирепо сверкали, а вся последующая брань по звучанию была похожа на игру расстроенной скрипки. Мальчик почти не слушал ее. Он думал лишь о том, как несправедливо быть ребенком или подростком. Рядом со взрослым ребенок всегда неправ, лжет и ничего не понимает, хотя в действительности чаще бывает наоборот. Еще хуже обстоят дела, когда твой дом – это приют и на одной стороне только ты сам, а на другой весь остальной огромный мир. Свою длинную речь директриса закончила наказанием в виде недели дежурств на кухне, что было предсказуемо, а напоследок добавила: «если бы твои родители не погибли во время пожара, то вероятно умерли бы от глубокого разочарования». К лицу Ратмира мгновенно прилила горячая, точно кипяток, кровь, перед глазами все поплыло и даже сознание на несколько секунд помутилось от