Александр отрицательно замотал головой. Внезапно Григорьев набросил на голову Воробьева плотный мешок из прорезиненной ткани и, прижав края к шее, застегнул ремешок. Прошла минута. Пошла вторая. Александр стал задыхаться. Мешок расширялся и тут же сужался. От нехватки воздуха противно заныло в паху. Воробьев задергался всем телом, пытаясь вскочить со стула, но Григорьев, ухватив его за плечи, снова усадил на место. Чувствуя, что скоро потеряет сознание, Александр сгруппировался и, резко вскочив со стула, метнулся на голос Лациса и угодил ему головой прямо в челюсть. Майор упал на лестницу и, облокотившись на ступеньку, дико закричал. Крепкие пальцы Григорьева сдавили горло Воробьева. Вскочивший с лестницы Лацис нанес по груди и по лицу истязаемого серию ударов. Александр лишился чувств. Очнулся от того, что ему в лицо плеснули воду. Теперь перед ним было уже трое мучителей. Лацис, поглаживая ладошкой ушибленную челюсть, презрительно усмехнулся и ехидно высказался:
– Сейчас ты у нас белугой завоешь.
Александр, почувствовав сильную боль в шее, подвигал плечами и проверил, не сломаны ли ребра.
– Ну и садюги же вы! Сами-то кто будете? Что-то вы на конторских не похожи, из какой группировки будете?
– Чесноков, что-то тебя расперло поговорить, так давай, выкладывай все по-порядку. Молчать не советуем, инвалидом сделаем, будешь всю жизнь на таблетки работать. Я вижу, ты этого не хочешь, – ехидничал Лацис, – уважаю стойких, но умных соперников, а лично тебе в этой ситуации посоветую, не упирайся рогами в бетонную стену. В общем, так, скажешь, где служишь и зачем следил за «Волгой», мы сразу же тебя отпустим.
– А вы так и так меня отпустите, вот только позвонить дадите.
Лацис улыбнулся и покачал головой:
– Смотри-ка Миша, какой упрямый баран попался, – обратился Лацис к третьему мужчине, – покажем ему, как мы умеем кости выворачивать.
Воробьева моментально уложили на бетонный пол лицом вниз. Григорьев уселся ему на голову, а бугай Михаил Брылов придавил ноги, тем самым они обездвижили Воробьева. Лацис схватил скованные руки Воробьева и с силой потянул вверх. Чем выше он задирал наручники, тем невыносимее становилась боль. Вдобавок болела правая щека, придавленная к бетонному полу. Александр терпел, сколько мог, но, не выдержав, закричал:
– Суки конченные, отпустите, твари поганые…
– А-а, дошло наконец-то, разговорился, значит, подействовало, – прорычал в ответ Брылов и, взяв в руки небольшой молоток, в полсилы ударил Воробьева по копчику.
От боли помутилось сознание. Боясь, что долго не продержится, Александр напряг шею и, приподняв голову, вцепился зубами Григорьеву в ляжку. Последовал безумный крик. Лацис и Брылов, с двух сторон били Воробьева по лицу, пытаясь освободить своего напарника, но тщетно, Александр стиснул зубы и не хотел отпускать. Тогда Брылов ударил его плашмя молотком по голове. Тело Воробьева обмякло и челюсти, наконец,