Он стоял на границе города, омываемый радиоактивной голубизной и электрическим пурпуром, и вглядывался в бурлящую тьму. Та была плотной; шевелилась и текла наподобие дегтя.
Пелена. Потусторонний мрак.
Неоформившиеся кошмары.
Поезда ходили по хионным линиям в иные места, вроде того городка в двух часах езды, где до сих пор жили родители Художника. Он точно знал, что другие города существуют. Но трудно было не почувствовать себя отрезанным от всего мира, глядя в эту бесконечную тьму.
Она сторонилась хионных линий. За редкими исключениями.
Художник повернулся и прошел немного по окраинной улице. Справа стеной высились здания, разделенные узкими переулками. Как я уже говорил, это не являлось полноценным укреплением. Стены кошмарам нипочем; они служат для того, чтобы люди не выходили за границы города.
На памяти Художника никто, кроме его коллег, не совал сюда носа. Простые горожане даже на соседней улице чувствовали себя в гораздо большей безопасности. Люди продолжали вести жизнь, какую когда-то вел он сам, не задумываясь о том, что творится снаружи. О том, что здесь бурлит. Наблюдает. Ждет.
Теперь его работа заключалась в том, чтобы противостоять этому.
Сперва он ничего не заметил. Ни один кошмар не отваживался подкрасться к городу. Однако кошмары могли быть весьма скрытными, и поэтому Художник продолжил обход. Его участок был небольшим, клинообразным. Начинаясь изнутри, он расширялся к границе; вот там-то и могли объявиться кошмары.
Продолжая обход, Художник по-прежнему представлял себя одиноким воином, а не морильщиком с дипломом художественной школы.
Стены по правую руку были расписаны. Он не знал, как местным художникам пришла в голову эта идея, но в последнее время они практиковались на внешних зданиях, когда выдавалась спокойная минутка во время патрулирования. В стенах, обращенных к Пелене, не было окон, и они служили отличной заменой холстам.
Рисунки не имели отношения к работе, они выражали индивидуальность каждого мастера. Художник миновал нарисованный Аканэ огромный раскрытый цветок. Черная краска на побелке.
Его собственный участок находился через два здания. С виду пустая стена, но если постараться, можно разглядеть следы неудавшейся картины. Он решил побелить стену заново… но уже в другой раз, потому что на глаза наконец-то попались следы кошмара.
Художник приблизился к Пелене, но, разумеется, не прикоснулся к ней. Да… Здесь черная поверхность была потревожена. Как непросохшая краска, тронутая пальцем, она смазалась, покрылась рябью. Пелена не отражала свет, как чернила или деготь, и разобрать было сложно, но Художнику хватало опыта.
Что-то выбралось здесь из Пелены и направилось в город. Художник достал из сумки длинную, как шпага, кисть. Вооружившись, он сразу почувствовал себя спокойнее. Закинул сумку за спину, ощутив вес холстов и тушечницы, и двинулся внутрь города, мимо отбеленной стены, хранившей следы его последней неудачи.
Он пробовал