И хотя было ясно, что Олег, в принципе, здесь совершенно ни при чем, к нему вдруг плотно приклеилось произносимое уважительным тоном прозвище Собака. Фотография любимой овчарки, когда-то выращенной для пограничных войск, давно была прочно приклеена мякишем в его кабине, на месте, где обычно вешали фотографии любимых, поэтому Олег особо не возмущался.
Он был очень осторожным. Каждую секунду. Олег чувствовал состояние противостоящего ему пилота по малейшим деталям поведения его машины в воздухе. Он почти всегда молчал, руководя своим звеном в бою короткими отрывистыми фразами и обходясь совсем без слов во всех остальных ситуациях.
– Олег, ты скоро взбесишься, – сказал ему уходящий на полк его бывший комэск.
Они обнялись, положив головы друг другу на плечи, постояли молча и обнялись снова.
– Береги себя, парень. – Комэск смотрел на него с болью. – Ты один у меня остался со всего лета…
– А как будто десять лет прошло…
– Верно. И не связывайся ты ни с кем, я прошу.
Олег только усмехнулся. На земле он не связывался вообще ни с кем. Потому и был до сих пор командиром звена, малозаметным старлеем с парой орденов.
– Будем живы.
– Будем живы, Антон.
Они в последний раз ткнули друг друга кулаками в плечи и разошлись; новоиспеченного подполковника ждал разъездной армейский У-2 с лихой надписью «Що не зъiм, то пiдкусаю» на борту, старлея – выгоревший уже до розоватого оттенка «як» с фотографией овчарки под рамкой прицела. И одиночество.
Если бы его не выдернули в новый полк приказом самого главмаршала, он бы, пожалуй, действительно взбесился. За неделю он два раза с трудом удержал свою тянущуюся к пистолету руку, внутренне наливаясь смертью, – новый командир полка находил весьма смешной его манеру делать все молча и блистал ироничностью, высмеивая его при всех. В последний раз его спас ведомый, спокойно положивший руку сзади на его правое плечо. Олег обернулся и встретился с ним взглядом.
– Не надо, – одними губами сказал лейтенант. – Не надо, командир, не стоит, право…
Вторая пара тихо подошла сбоку и заняла место по правую руку – уступом, как в воздухе. Командир полка замолчал на полуслове. Вся четверка совершенно спокойно и в полном молчании смотрела на него. Постепенно замолчали и остальные, только что вовсю смеявшиеся. Пронесшаяся в воздухе пара «яков» ударила, крякнув, по полосе и, гася скорость, ушла вперед.
– Олег, ты чего? – тихим голосом удивленно спросил полковник. – Я ж шутя, чего ты?
Тот, не ответив, отвернулся и пошел прочь, тройка закрыла его спинами.
– Обиделся, что ли? – Голос полковника повеселел.
Шедший позади ведомый второй пары обернулся и, встретившись с уже улыбающимся