Каждый из нас одинаково приходит в этот мир, крича и плача, а уходит из него по-разному, очень по-разному. Я грустил, смотря на арабского купца в одной набедренной повязке – дань уважения его арабскому происхождению. Купца сдали его же рабы, рассказав рыскающим по всему городу моим воинам, о том, кто у них находился всё это время в гостях.
Вернее, рассказали они об этом людям Палача, специально прибывшего для расследования покушений на меня. Может, кто и не хотел рассказывать об этом, я не знаю. Знаю лишь то, что Кат знал своё дело, и постоянно совершенствовался в нём, находя в этом смысл своей жизни и испытывая какое-то изощрённое удовлетворение… Страшный человек, и весёлый, во всяком случае, для меня.
Весь город и его окрестности были пропущены сквозь мелкое сито информаторов и людей Ката. Кат, лишний раз доказал справедливость своего прозвища. Не жалели никого. Многие стояли на коленях посреди пыльной площади, готовясь окропить её своей кровью, или испражнениями после перенесённых экзекуций над собою.
Жалеть, я никого не собирался. Зачем? Восток не любит слабости. Только жестокое наказание за содеянное, приносит свои плоды и подчинение, но кара должна быть заслуженной и справедливой. Вина купца была доказана, имущество – конфисковано, а семья продана в рабство.
У меня была мысль в качестве казни прилюдно отравить его. Но поразмыслив, я отказался от неё, так же, как от того, чтобы забрать его душу с помощью эликсира безумия. Этот эликсир был очень тяжёл в изготовлении. Требовал многих ингредиентов и ещё больше условий. Слишком жирно для жирного купца.
К тому же, моя душа к нему не лежала, и я не собирался расходовать имеющийся у меня запас эликсира на мелких предателей.
Для мусульманина позорной считалась смерть от повешенья, как нельзя лучше это подходило для предателей, живущих в моём городе и помышлявших против меня, а тут ещё работа на англичан, этих циников и лицемеров, этого я не мог простить.
Удавка виселицы окончательно затянулась на шее под длинной густой бородой купца. Быстрое движение пальцами, и рослый и худой негр из одного из нилотских племён, потянул на себя верёвку. Арабский купец закачался в воздухе, судорожно пытаясь своими пальцами ослабить смертельный узел. Он натужно хрипел, выпучив от натуги свои глаза, и боролся за жизнь, пока силы окончательно не оставили его.
Руки, судорожно скребущие по верёвке, резко расслабились, а потом, опустились вдоль тела, пока назначенный Катом палач, держал верёвку с той стороны виселицы. Верёвка была намотана его руку, и натянута через кронштейн для более мучительной смерти подлежащего казни человека.
Дёргающееся в предсмертных муках тело, выгнулось дугой, мышцы шеи не справились с удержанием веса грузного тела, и шейный отдел позвоночника сломался. В набедренную повязку потекли испражнения трупа, после чего, палач выпустил веревку, и труп с глухим звуком рухнул на землю.
Толпа дико взревела,