… Темнота. И, вдруг страшная боль в теле, ещё не остывшем от пережитых минут радостной встречи с суженой, как тогда думали вместе. Не знаю, сколько прошло времени. Понял, я в полной темноте, в яме а, там наверху кто – то говорит, но говорят не черти, а настоящие живые мужики, они ругаются, за то, что меня укокошили. Там, наверху, пили, ругались, кашляли. Значит, ещё жив. Я молчал. И они решили, что загнулся, орали вперемежку с матерными словами. И, и, начали засыпать могилу. Полетели комья земли…Я завопил так, что самому сделалось страшно. А они так хохотали, как ржут лошади, когда чуют приближение волков к конюшне…Водка, вот что их бодрило. Протянули и мне бутылку. Потом и тебе будет. Работай!!! И…и приказали…снимать с панночки золото.
Только сейчас я понял, что в могиле Настеньки, бывшего пана внучка, её похоронили не так давно и, конечно, одели и украсили, как царевну, чтоб на том свете ценили и уважали.
… Сколько там пробыл, не смог вспомнить. Как снимал и передавал всё, что они приказывали.
Опять темнота. Страшная боль. Туман.
… Уже начало светать, пытался выбраться. Бесполезно. Высоко. Ступеньки, руками. На ладонях кровь. Крышку от гроба не мог поставить, вместо лестницы…
Утром пошли люди по тропке, я кричал, как только мог. Прибежал сторож, меня окровавленного и почти живого, вытащили из могилы, которая могла оказаться и моей…
… Зоотехник почти отошёл от грустных ох и ах, такие встречи. А потом долго долго, сидел, зажав голову двумя руками и, и читал молитвы, которые пел ещё в таком далёком детстве.
И.
Которые спасли его теперь.
?
Снова пошли воспоминания про тех же свадебных, но уже немного повеселее…Ох, веселее… Уух,– волки!
Медвежий патриарх
Дом моего деда, в котором жил отец сохранился целым и невредимым. Большой пятистенок, из которого потом, большевики устроили клуб и с другой стороны, магазин для нашего села… Так говорил мне мой дедушка, которого мне посчастливилось увидеть.
На обратную дорогу я всё-таки у геологов заработал. Прибыли в село Борщёвка. Горы, почти как в Крыму, где я родился и временами жил потом. И здесь, встретили нас – по свойски. На берегу красавицы, великой реки Иртыш устроили стол, накрыли зелёную травку-муравку огромным покрывалом. Всё, что можно было есть, пить, загрызать, занюхивать и закусывать было разложено на эту скатерть-самобранку. Первый тост, конечно, провозгласил дедушка.
Это был огромного роста мужик с такими глубокими и обильными морщинами, что трудно даже было представить его, каким же он был в молодости, но я ещё никогда не видел такого чуда, что бы лицо так светилось радостью и спокойствием. Они совершенно не портили лицо, чем-то дряблым старческим. Я не мог понять, почему была в нём такая, симпатия и сила. То ли кровь родная, или нежданная встреча