– П-р-р-ротестую! – запротестовал Жорж. – Ни одна, даже самая знатная, бургундская принцесса не сравнится с вашей дивной красотой!
Баронесса утробно загоготала:
– Ну хватит вздора, mon cher! [8] Что там у вас вздыбилось в панталонах?
– И смерть, и жизнь, и бешенство желанья! – задекламировал Жорж. – Бегут по вспыхнувшей крови. И разрывается дыханье!
Влюблённого мотало из стороны в сторону.
– Баронесса, козочка, мне бы жахнуть ещё рюмашку для порядку. Чтоб легче было впиться, так скать, в ваши красы, как жадная пчела в листок весенней розы.
– Вы выпили сполна, гусар. А теперь прыгайте уже на свой цветок, да и жальте меня, жальте!
Жорж зарычал и замотал головой, будто храбрясь перед нырком в ледяную прорубь. Князь отстранился с отвращением от замочной скважины. В этот момент мертвец схватил его за шкирку, поднял над землёй, распахнул дверь и метнул, будто он был не тяжелее котёнка, в проём.
Поль больно рухнул на пол, а когда поднялся, то увидел за собой лишь стену, увенчанную большим и не очень правдивым портретом хозяйки. Никакой двери, чтобы вернуться назад, не было.
– На что вы там уставились? – спросила баронесса. – Долго ли мне быть ещё съедаемой желанием?
Поль испуганно развернулся. Баронесса лежала в ворохе простыней, раздвинув белые ноги. На правой руке её в свете луны поблёскивал перстень.
Князь почувствовал, что в паху у него пульсирует что-то тяжёлое. Он опустил глаза и вскрикнул. То, что он увидел, никак, никак не могло принадлежать ему.
– Ну хватит дурачиться, мой жеребец, – прорычала баронесса томно, приподнимаясь на кровати. При этом ночнушка спала с её плеча и оголила бледную тяжёлую грудь.
Князь дёрнулся было назад, но баронесса протянула руку и схватила князя за то, что никак, никак не могло ему принадлежать, но, как выяснилось, имело наикрепчайшую связь с его телом и ощущениям.
Князь понял, что безбожно пьян. Тело его повело, и он завалился на победно улюлюкающую баронессу.
Остальное виделось ему сквозь пелену хмельного тумана. Стоны, вздохи, поцелуи, объятия. Тошнота. Тошнота. Поль несколько раз проваливался в небытие, но снова просыпался от криков баронессы.
Когда истязания кончились, князь завернулся во влажные простыни и, дрожа, провалился в беспробудный сон. В нём Поля мотало по бесконечной спирали разрозненных больных мыслей.
Глава III
Cadavre
(начало письма обгорело)
… что до того примечательного иностранца, о встрече с которым я поведал в прошлом письме, история его получила на днях неожиданное продолжение.
Заявилась ко мне на приём одна купеческая мамаша с дочуркой. Требую, говорит, разыскать англицкого колдуна. (У них, по старой традиции, все иностранцы либо англичане, либо немцы.) «Попался, голубчик!» – думаю. Зло, оно не может