Дед Степан стоял, чуть покачиваясь. В голове царила обморочная пустота.
– Ну? Чего встал-то? Иди, отсыпайся, – милиционер легонько подтолкнул старика в спину. – И не шали больше. К другим попадешь, хуже будет. Чикаться не станут.
Дед Степан сухо сглотнул. Хотел ответить, но горло пересохло, да и слов не было. Ныли кулаки, болело тело.
– Домой-то доберешься? Тут вроде близко.
Дед кивнул.
– Тогда счастливо! И никаких больше гранат, слышишь? Сейчас власти на террор круто дышат. Последнего здоровья лишат под горячую руку.
Дед снова кивнул и шатко двинулся по улице…
План созрел по дороге. Как-то само сложилось в голове, выстроилось нехитрой мозаикой. Да и что другое могло родиться после минувших дурных суток?
Умудрившись никого не разбудить, он проник в квартиру. На цыпочках, точно вор, пробрался на кухню, глотнул напоследок водички из чайника. Стало чуть легче. И сразу вспомнилось, что веревка лежит где-то здесь же на полке. Значит, и шариться среди ночи не понадобится. Можно, конечно, и по венам ножичком, только ведь загадит все. Валентине потом мыть-убирать. Зачем? С веревкой, конечно, не слишком красиво, зато чисто.
Пальцы путались, найденная веревка никак не желала скручиваться в аккуратную петлю. Жизнь и здесь артачилась, строптиво перечила деду. И маячила перед глазами чья-то небритая харя – не то урки недавнего, не то охранника с озера. Горький стыд вновь накрывал волной. Дед Степан даже губу прикусывал до крови. Как же, зараза, горько-то! Стоило коптить небо семь десятков лет, чтобы с тобой обошлись как со шпаной подзаборной, как с шелупонью распоследней! И ладно бы только на озере, – кругом ведь так. И очереди эти больничные, и рост цен, и давки в пенсионных фондах, в СОБЕСах… Не-ет, трястись и цепляться за такую жизнь было просто смешно. Дураков нет, хватит!
Он уже управился с узлами, когда на кухню заглянул внучок Юрка – худенький, в трусиках и маечке, в пупырье от ночного холода.
– Дедушка, ты что здесь делаешь?
Юрка, кажется, и забыл, что деда забирали в милицию. Или не сообразил спросонья. Стоял в своей сбившейся маечке и хлопал глазенками.
– А ты? Ты-то чего здесь? – дед Степан испуганно спрятал веревку под стол. – Чего не спишь, спрашиваю?
– Страшно. Там шорохи, тени… Я проснулся, а тебя нет.
– Так вот он я.
– У тебя рубаха порвана… – заметил Юрка и без перехода добавил: – А еще я на горшок хочу.
– Хмм… К мамке-то чего не пошел?
– Я толкал, она не встает, спит.
Дед Степан понимающе кивнул. Это верно, Валентина спала крепко.
– Деда, я с тобой лучше. И сказку потом, ладно?
– Ну, так… – не вынимая рук из под стола, дед Степан неловко смял веревку в ком. Так комом и забросил на антресоли.
– Чего