– Необычное желание, – предложив мне руку, заметил Лэйгис. – Почему не украшения или ткани?
– Нет ничего удивительного, – я захихикала, очень надеясь, что смех прозвучит в меру естественно и беззаботно. – Ты ведь знаешь наши традиции. Ребенок считается взрослым, лишь когда отпечаток его ладони остается на скале. Я не могу пойти под алтарь без этого.
– Хорошо, поедем сегодня же, – взвесив все за и против, кивнул князь.
За разговором мы прошли знакомую дверь в столовую, но не остановились.
– Мы едим вместе. За столом собираются все жители дворца, – заметив мой растерянный взгляд, объяснил мужчина.
Вторая столовая располагалась на первом этаже. В огромном помещении в несколько рядов стояли длинные столы. Дальнюю стену почти полностью закрывал уже изрядно выцветший, потрепанный стяг с изображением горящего факела – личным гербом Двэйна.
Отца всегда приветствовали стоя, при появлении Лэйгиса никто не поднялся, зато ему приветственно замахали, заулыбались. Здешний князь явно пользовался уважением, во взглядах подданных сквозило почтение и гордость, несколько девушек таращилось на него и вовсе с неприкрытым обожанием. Стоило же заметить меня, как любовь в глазах абсолютно всех присутствующих сменилась такой ненавистью… Поток излучаемой злобы был настолько велик, что лишь чудом я устояла на ногах. И то – «удар» смягчила ладонь Лэйгиса, поддерживающего меня под локоть.
– Это что, вчерашняя пленница? Та самая?
– Говорят, это дочь старого упыря.
– Ну и уродина!
Забыв о завтраке, люди закрутили головами, вытягивая шеи и привставая, чтобы рассмотреть меня получше. Мнением они делились тихо, толкая друг друга в бока, но чуткий слух оборотня позволял улавливать каждое слово.
Ближе к началу стола сидела, судя по всему, местная знать, и вот эти шептать не стали, высказав громко недовольство.
– Ваша светлость, зачем вы привели сюда эту девку?
– Демонову отродью место в темнице!
От чужих взглядов горела кожа. Конечно, княжеской дочке не суждено оставаться незамеченной, вот только дома на меня смотрели иначе. С жалостью, разочарованием, равнодушием, даже смехом. Но никогда – с ненавистью.
От накатывающих волн гнева было трудно дышать, воздух словно пропитался всеобщей яростью. Казалось, не хватает малейшей искры, чтобы люди накинулись на меня, желая разорвать в клочья. От того я, сама не замечая, все сильнее сжимала руку Лэйгиса, чувствуя в нем единственную защиту.
Мужчина же невозмутимо довел меня до стоявшего поперек стола, отодвинул стул, однако сам садиться не стал.
– Доброе утро. Мы все живы и здоровы, а значит, утро действительно таковое, – стоило Лэйгису заговорить, как все возмущения тут же стихли. – Сегодня я