– Вы меня в чём-то обвиняете? Можете говорить открыто, суда я не боюсь.
– Никаких обвинений. Для вас лично. А вот полковник Ребров вызывает глубокую озабоченность.
Бурченко смял пустую пачку от сигарет и выбросил за борт. Совсем не бережёт природу.
– Другого командира авиагруппы на корабле нет.
– Апакидзе? – предложил Андрей Викторович.
– Я разве сказал про смену? Это не моё дело совершенно, менять командиров. Но делать бы этого я не стал. И Тимур Автандилович не факт что согласится.
– Знаю. Он тоже «неудобный», но мне нравится. У него, как и у Реброва, жёсткий подход. Тем не менее, ваш бывший командир не справляется.
Зачем он вообще мне всё это рассказывает? Намекает, что моего бывшего командира отправит на берег? Силу демонстрирует?
Лишить авиагруппу во время боевого похода командира – бред бредовый!
– Зачем весь этот разговор? – спросил я.
– Затем, что если будет ещё что-то подобное, в дело вступлю я. И ваш Ребров будет снят с командира полка быстрее, чем он сойдёт на берег.
После этих слов Бурченко ушёл в ангар, оставив меня размышлять над сказанным.
– И поверьте мне, на боевую готовность авиагруппы это не повлияет. Как и на выполнение наших с вами задач. Тем более, вы один стоите звена «Хорнетов».
Похвалил, так похвалил! Чего теперь делать с Ребровым, ума не приложу.
С одной стороны, какое мне должно быть дело. Печально, что так в его полку происходит, но я не замполит и не куратор. Моего слова может быть недостаточно.
Есть и другая сторона. Если эти ребята не соберутся с мыслями и не перестанут заниматься ерундой, то кто прикроет меня и мою группу? Доверить жизнь молодёжи, которая только и мечтает опохмелиться – неразумно.
Немного отдохнув и поразмыслив, я решил пойти поговорить с Ребровым. Он возился со мной в училище. Что ж, теперь повожусь и я с ним.
Вечером я подошёл к его каюте, откуда было слышно тихое звучание гитары. Постучавшись и войдя к Реброву, я обнаружил его сидящим на кровати.
– Не везёт мне в смерти, повезёт в любви! – играл на гитаре Вольфрамович.
На столике стоял налитый гранёный стакан и тарелка с маринованными огурцами. По их состоянию можно судить, что лежат они давно.
Напротив кровать, на которой в том же состоянии сидел Апакидзе. Тимур Автандилович в прошлой реальности тоже сталкивался с отстранением от командования полком.
– Вот мой курсант, Автандилыч. Не один, не два, а четыре Ф/А-18 оставил не у дел. Не пьёт, не курит…
– Многие это называют диагнозом, – перебил я Реброва, присаживаясь рядом.
– Я тоже не пью и могу тебя понять, Серый, – сказал Тимур.
– Всё знаешь? – спросил у меня Ребров.
– Конечно.
Вольфрамович перестал играть и убрал гитару. К алкоголю он так и не притронулся за столько времени. Кремень!
– Знаете,