Андрей Викторович посмеялся. Значит, не так всё печально.
– Теперь понятно. Мы потеряли ещё два самолёта. И виновником всего этого стал самый опасный враг, что может быть для нашего человека – его чрезмерное желание что-либо отпраздновать.
Бурченко предложил мне пройтись в ангар, чтобы оценить масштаб урона. Вернувшись в огромное хранилище самолётов, мне показали, какие повреждения получили самолёты.
Повреждённый МиГ-29 стоял в самом углу. И вопрос у меня возник очень простой: как?! В здравом уме сделать такое не получится.
Радиопрозрачный конус отсутствовал. Точнее, был вырван с корнем, но антенна локатора при беглом осмотре в целостности. Киль смят, руль высоты оторван.
Стоявшие рядом техники прятали глаза и переминались с ноги на ногу. Видимо, уже получили нагоняй от начальников.
– Как это случилось? – спросил я, видя совсем нехарактерные повреждения самолёта.
– Врезались в него, – сказал один из техников, пытаясь поправить болтающийся кусок конуса на носу самолёта.
– И сколько раз?
– Мы не считали, но он старался затормозить.
Виновником этого инцидента был водитель тягача и техник, который руководил им. Точнее, попросил порулить и не справился с управлением.
– Он совсем с головой не дружит? – возмутился я.
– Дружит, когда не пьёт.
– Понятно. Почувствовал в себе силы после выпитого, – сказал и повернулся к Бурченко.
Тот только развёл руками. Пройдя через плотно заставленные ряды самолётов в ангаре, Андрей Викторович подвёл меня к ещё одному повреждённому самолёту. И тоже МиГ-29. Внешне особых повреждений не было. Кроме того, что над самолётом колдовали инженеры и техники. И уж слишком сильный стоял запах смеси АМГ-10 и… спирта.
– А у вас что мужики? – спросил я, подойдя ближе к носовой стойке.
– Да руки оторвать бы кое-кому! – повернулся ко мне полный техник с отчётливым запахом «вчерашнего вечера».
А может, и «похмельного» утра.
– Кому интересно? – спросил я.
Мысль была, что это Паша Ветров, но назвали другого человека. Этот лётчик ещё на стоянке вёл себя вызывающе. Пытался учить, как готовить самолёт к вылету. А сев в кабину, тут же обделался.
– При включённых двигателях, поставил кран шасси в положение «убрано». Потом вернул обратно, когда что-то в голове щёлкнуло. Вылез и говорит, что отказ какой-то. Мол, разбирайтесь, и ушёл.
Теперь всё понятно. Из-за резкой перекладки крана шасси произошёл противоток рабочей жидкости в гидравлической системе, и вышли из строя гидроцилиндры и трубки системы выпуска-уборки шасси. Просто так ремонт этого самолёта не провести.
Я отошёл от МиГа и задумался. Какое-то наваждение следует за корабельными истребительным полком Реброва. И всё указывает на то, что дисциплина в коллективе страдает.
Неужели целый полковник не может отучить взрослых мужиков злоупотреблять спиртным? Ведь два случая привели к поломке.
– Что скажете, Сергей Сергеевич? – спросил у меня Бурченко,