– До свидания, будь здорова, – бодро улыбнулся он, проходя мимо, – даст бог – еще увидимся.
– И ты будь здоров, и… прощай, – Настя тоже улыбнулась, но в улыбке ее было что-то вымученное и такое страдальческое, как будто она тоже разделяла его чувства, как будто тоже не хотела с ним расставаться. Егор вывел сани со двора и, обернувшись, стал смотреть, как Настя ловко тянет две воротины, чтобы одновременно захлопнуть их. Они уже почти сомкнулись у него перед носом, осталась только узкая щель, в которой было видно Настино лицо, когда он решился.
– Настя, – громко крикнул он. Воротные створки замерли, как будто она ждала этого оклика, а потом немного разошлись, выпуская девушку, которая сделала шаг вперед, продолжая двумя разведенными руками держаться за ворота. Она не ответила, только вопросительно посмотрела, от чего слова сразу застряли у Егора во рту. Да, скорее всего, может, и не было никаких там слов. Он их просто не придумал и стоял сейчас дурак дураком, не зная, как продолжить. Она терпеливо продолжала смотреть: спокойно и внимательно. От этого Егору стало совсем не по себе.
«Вот ведь, взрослый мужик, а веду себя как пацан несмышленый, девке слова сказать не могу», – подумал он, а потом внезапно для самого себя произнес:
– Настя, я с тобой расставаться не хочу. Давай, может, еще поговорим? —прозвучало это глупо и, действительно, очень по-детски. Стало стыдно и обидно, что перед этой девушкой он выглядит сущим балбесом. Он даже подумал, что она рассмеется в ответ, но она даже не улыбнулась. Все также стояла и молча смотрела на него, то ли ожидая продолжения, то ли, не зная, как реагировать.
Громко фыркнула лошадь, нарушив затянувшуюся тишину. Настя тяжело вздохнула и очень мягко произнесла:
– Знаешь, Егор, я бы тоже с удовольствием с тобой осталась и поговорила, но только ни к чему это. Ты хороший мужик, я же вижу… только я – мужняя жена… – она опять вздохнула, – хоть и живу без мужа, а все одно… – голос ее дрогнул, – нет у меня воли. Ни к чему это все… да и свекровь, поди, уже в окошко смотрит и считает, сколько мы тут с тобой стоим. Ступай, лучше…
– Постой, – прервал ее Егор, – так, может, ты на рынок пойдешь, к подругам или еще куда, там и встретимся, – он почему-то услышал в Настиных словах, а может, не в словах, в голосе, которым они были сказаны не отказ, а тоску и надежду.
– Не хожу я на рынок… да никуда я со двора не хожу. Нет у меня ни подруг, ни родичей, только этом дом и двор… – печально, но твердо ответила девушка. – Судьба такая… Она еще раз вздохнула и начала затворять ворота. – А ты, не обижайся на меня… иди своей дорогой, пытай свою судьбу. Прощай.
С этими словами ворота захлопнулись. Егору показалось, что в голосе ее звучало затаенное рыдание, а в глазах стояли слезы. Или так только показалось… Он постоял, слушая, как упал со стуком запорный брус, хотел услышать,