Добравшись до башни, замечаем, что дверь не закрыта. Я спотыкаюсь дважды на ветхих деревянных половицах. Когда делаю это в третий раз, Леон берет меня за руку, отчего по телу проносится дикий табун мурашек.
Наверху, под лунным светом, кажется, будто небо ближе. Стоит только повернуть голову и посмотреть на воду, как захлестывает новая волна восторга.
– Красиво… – тихо говорю я, любуясь раскинувшимся великолепием.
Не верится, что может быть так… тошно. Тошно и одновременно хорошо.
– Тебя бы сейчас снять на камеру…
– Что? – Поворачиваюсь к Леону, не понимая, о чем он.
– Когда у старшего брата начались проблемы, я на время забрал его приемную дочь к себе. Как-то раз мы с Леей спустились в метро, она захотела прокатиться. Я не был там тысячу лет. Огляделся – все уставшие, понурые, в глазах тоска и безнадега. Уступил место какой-то женщине, она даже не кивнула. Села и закрыла глаза. Я наблюдал за всем будто со стороны и вдруг осознал, что ничего общего с этими людьми не имею. Хотя в те дни тоже выживал. Работа, спешка, бесконечная ответственность, риски. Но тогда была цель, и я знал, ради чего это делаю. А в последнее время все чаще ощущаю себя тем самым уставшим человеком из метро, которому ни до чего нет дела. И вряд ли будет.
Леон хочет сказать, что потерял всякую надежду? Неужели все настолько плохо?
– Такими глазами, какими смотришь ты, я на мир давно не смотрел.
– Поэтому ты причиняешь мне боль? Не хочешь, чтобы мои глаза сияли?
– Напротив. Не хочу гасить в тебе огонь.
– Так не гаси…
Леон ничего не отвечает. Отходит к ограждению и смотрит вдаль. Мы стоим так долго, и в этой тишине, как и по дороге на виллу, мне опять хочется к нему прикоснуться, но сдерживаю свой порыв.
Когда спускаемся обратно к воде, я ощущаю, как окутывает тоска. Останавливаюсь на берегу и обнимаю себя руками, не желая заходить в дом. Не желая идти спать и утром видеть Леона снова замкнутым и холодным. Хочу остаться в этом мгновении, где мне хорошо, уютно и где все относительно понятно. Почти как было на острове.
Леон встает рядом и обнимает меня. Чувствую, как крепки его объятия, наши сердца бьются в унисон. Он нежно касается губами моего виска, а затем губ, и в этот момент мир вокруг замирает. Лишь звезды становятся свидетелями страстного и глубокого поцелуя. «Все как на острове, – стучит в висках. – Как на острове…»
Осознание, что мы заходим слишком далеко, приводит в чувство. Я разрываю поцелуй и пытаюсь сбежать, но Леон ловит за руку и снова сжимает в объятиях, требовательно и жестко вгрызаясь в мой рот. Разум будто заволакивает густой пеленой тумана.
Руки Дамианиса нахально блуждают по телу, и кажется, что я вся горю. От нашего тесного контакта перед глазами рассыпаются искры.
Еще