– Я тебя помню, ты училась в классе на год старше, – сказал он. – Ты работаешь?
– Санитаркой в тубдиспансере. Хочу выучиться на врача.
– Комсомолка?
– Нет.
– С билетом проще поступить в институт, – встряла Муся. – Без него тебе кое-какие дороги закрыты.
– Мне не нужны эти дороги. У меня своя.
– Жить, товарищи, стало лучше, жить стало веселей, – актерствовал Брыкин, изображая генерального секретаря партии. – Кому стало? Сталину, наверное, весело, что тысячи дураков кричат и пишут в газетах про великого Сталина. По радио одни хвалебные речи про Вождя народов и прочих вождишек. Все достижения Льва Давыдовича приписали Сталину. Меня тошнит от этого! Даже в букваре написали «дорогой товарищ Сталин» и учат по нему читать.
– Что думаешь о будущей войне с Германией? – спросил Бороздин, обращаясь к Жене.
– Война будет, – коротко ответила та.
– Кто победит?
– Не знаю. А ты можешь ответить на этот вопрос?
– Могу. Победят Германия и Япония. Коммунисты проиграют фашистам сначала в Испании, потом их режим рухнет и в Советском Союзе. Тогда нам понадобятся новые люди, которые вычистят большевиков и установят подлинно народную власть.
– Такими людьми будете вы? Ты думаешь, вы будете нужны Гитлеру, если он победит?
– Гитлеру, конечно, нет. В Германии своя партийная диктатура. У нас и у них все держится на тайной полиции и подавлении. Мы против этого.
– Германские фашисты лучше! – заспорил Брыкин. – Гитлер умный, он строит социализм мирными способами. Гитлера поддерживает немецкий народ, поэтому он победит. Я думаю, Лев Давыдович это понимает и ищет способы составить союз с Адольфом. Два гения – Троцкий и Гитлер завоюют мир и откроют человечеству дорогу в светлое будущее!
– Ты, Брыкин, прожектер, каких мало, – с едва заметной брезгливостью произнес Игорь.
Звонок оборвал дискуссию, грозившую перейти в непримиримую стадию.
– Это Ленька! – заорал Фомичев и понесся открывать.
Звягин оказался не один. Впереди себя он подталкивал робеющего парня в бедной одежде рабочего класса: штанах с дырами, рубахе с порванным воротом и масляными пятнами, в короткой ватной курточке и кепке-восьмиклинке, которой щеголяла обычно городская шпана.
– Витька Артамонов с паровозоремонтного, ученик слесаря, прошу любить и жаловать, – объявил Звягин. – Свой парень. Я к отцу на завод ходил, а батя там с этим возится. С голодухи в обморок свалился.
– Свой, говоришь? – сощурился Брыкин, откинув голову набок. – Слышь, Витек, анекдот знаешь? Час говорят о товарище Сталине, два часа говорят о товарище Сталине, три часа говорят о Сталине… Что происходит? Юбилей Пушкина! – Генка захохотал.
– Ну… – сказал Витька. – И чего?
– Ты с голодухи такой несообразительный? –