Цейхмистер указал подбородком на дверь, за которой, как мы оба предполагали, всё ещё находилась Канкасова. Что-то заставило меня подняться с места, проделать путь до двери и выглянуть в приёмную.
– Редко пьёшь, – проговорил мне в спину Цейхмистер. – Надо тренироваться…
Канкасовой в приёмной не оказалось, но эффект присутствия был полный: на спинке стула остался висеть её нарядный жакет. На рабочем столе живописный беспорядок: бумаги, авторучки, блокноты с какими-то записями, в пишущую машинку заправлен лист писчей бумаги.
– Коньяк в подсобке… – кричал мне вслед Цейхмистер.
Я открыл знакомую дверь и в крошечной без окон захламлённой комнате обнаружил девственно пустую бутылку с десятью звёздочками на этикетке.
Цейхмистер прибежал на мой хохот.
– Ах ти! Эта Аннушка! Ну и Анюта! Как корова языком!..
Смешливая гримаса покрыла его лицо тысячью морщинок. Из уголков глаз сочилась влага, но выражение их оставалось серьёзным и… трезвым. Именно в тот момент, в подсобке его приёмной я понял, что Цейхмистер не только чужой, но, в сущности, малознакомый мне человек.
Быстро нашлась другая, менее звёздная, бутылка. Коньяк в ней оказался вкуснее и пьянее. Беседа потекла полноводным Вилюем. Цейхмистер солировал.
– «Якуталмаз» выделил нам сорокалитровую флягу спирта – щедрость по тем временам невиданная. В тайге действовал «сухой закон», и весть о нашем богатстве быстро облетела все окрестности. Нас уважали как людей, которым оказано высшее доверие и выделен «дефицит». Считалось, что в этом отражается важность порученного нам дела. Фляга сослужила добрую службу в установлении административных и хозяйственных контактов. Фигурально выражаясь, именно на запах спирта явился небезызвестный Осип Поводырёв с женой. Как, ты не знаешь Осипа? Впрочем, конечно! Откуда тебе его знать. Так я познакомился с и Архиереевым. Неприличная фамилия, не правда ли? Хе-хе! Сейчас он, наверное, уже очень пожилой человек. Если жив…
Выпитый коньяк действовал на меня усыпляюще. Теперь мой поутихший гнев прорывался редкими протуберанцами.
– Мне нет дела до того, жив он или мёртв, – вяло отозвался я.
– Нет дела? Напрасно. Архиереев устроился в нашу партию официально, с трудовой