Задорная ирония Архиереева нимало не смутила Аграфену.
– Геологов-бродяг нам не надо, а любого другого, если в небо вздумает взлететь, за пятки ухвачу, если под землёй вздумает спрятаться – за волосы назад вытяну.
– Помнишь Клавдия Васильевича Цейхмистера?
– Двуногий, у которого лицо сзади? Технорук? Как же такого забыть? Поняла. Ты о нём пришёл говорить.
Архиереев горделиво приосанился. Аграфена фыркнула.
– Он звонил мне из самой Москвы!
– Неужто опять захотел пожить при коммунизме?
– Не он сам. Но у него есть сынок.
– Тоже геолог?
– Гидролог…
– Не вижу разницы.
– Студент-дипломник.
– Бай баянай скормит его потроха лесным зверям.
– Он приедет в Ч., чтобы осмотреть памятные места, связанные с молодостью своего отца.
– Бабушка Аан Чаалай спрячет его кости в вечной мерзлоте.
– Разрешишь привести его к тебе?
– Зачем? Коммунизм был на том берегу Госпожи Бабушки Вилюй. – И она махнула посохом, безошибочно показывая в направлении Ч. – Там на камнях сидели в палатках. Каждый делал свою работу. Пищу и кров делили по справедливости. Все были сыты, никто не мёрз, никто не имел излишка.
– Может быть, он понравится Мире… – настаивал Архиереев.
– Я родилась в долине Бабушки Госпожи Чоны. Но не там, где бурная вода бьётся о камни и на лодке не проплыть. Мать родила меня в долине, которой больше нет. Окруженная высокими скалами, уютная и плодородная, она кормила людей и их скот. Гора Туой-Хая, некогда огнедышащая, приютила посёлок и дала ему своё имя. Окаймляющие долину холмы со всех сторон защищали Чонскую долину от пронизывающих ветров Муус Кудулу Далая – Ледовитого океана. На ровном днище Чонской долины было много больших и малых озер, вокруг которых располагались прекрасные покосные угодья. Трава по пояс. В Туой-Хая я встретила и моего Осипа. Он стрелял уток на ближнем озере только тогда, когда под выстрел попадало не менее двух штук. Как-то я услышала два выстрела, а он принес шесть убитых уток. Рыбу из реки черпали вёдрами. Местами на прижимах реки с быстрым течением елец стоял такой плотной массой, что дно реки смотрелось с лодки черным: множество ельцов стояло впритирку один к другому, затемняя дно. А потом пришли двуногие, у которых лица сзади, и моя долина была затоплена. Ушла на дно гнилого озера…
Она замолчала, опустив голову на грудь. Костяная трубочка выпала из разомкнутых губ. Неужто готова расплакаться? Архиереев помнил Аграфену молодой, с огромным младенцем у полной груди, но и тогда она не отличалась плаксивостью. Не раз слышал он и её сетования на обычное советское разгильдяйство. Как и в других местах СССР, гигантизм в гидростроительстве на Вилюе привел к гибели Чонской долины. Неужто сейчас Аграфена расплачется? Архиереев суетливо подобрал костяную трубочку, очистил от налипших хвоинок, с поклоном подал хозяйке. Тут же спохватился, вспомнив о припасённых