– Вы уверены, что это мудро? За пределами Зельбстхаса… – он неодобрительно покачал головой, и Моргену захотелось извиниться за то, что он не оправдал его ожиданий. – Ваше могущество будет слабеть по мере того, как вы будете отдаляться от тех, кто верит в вас.
Морген отвернулся от зеркала, чтобы Крах не смог увидеть гримасу боли. Он подавил желание попросить у него прощения.
«Он манипулирует мной».
Но почему-то знание этого не помогало. Из всех взрослых, когда-либо окружавших его, Кёниг больше всех подходил на то, чтобы занять роль отца, – и он очень, очень долго ее и занимал. Морген взглянул на распростертого на полу теократа.
«Крах хочет, чтобы я послал Кёнига».
Если теократ потерпит неудачу, он продолжит терять власть.
С другой стороны, слова Отражения имели смысл. За пределами Зельбстхаса Морген будет отделен от силы веры своих последователей. Его будет поддерживать только вера его войск. Должна, по крайней мере. Доверять Кёнигу и Краху было нельзя; они всегда будут преследовать свои собственные цели.
Неужели Крах хотел, чтобы Морген покинул город, полагая, что тогда он останется за главного? Конечно, нет. Он должен знать, что свобода передвижения Моргена не связана ничем, он в любой момент мог оказаться, где захочет.
По крайней мере, в границах Зельбстхаса дела обстояли именно так. Эти границы состояли лишь из убеждений здравомыслящих людей, и они очерчивали пределы его власти. В одиночку он не мог покинуть город-государство Геборене. Однако Морген был уверен, что если он двинется вместе со своей армией, границы его не остановят.
«Моя вера изменит реальность, и я бог».
Но удастся ли ему вернуться в Зельбстхас, если он этого захочет? Сможет ли он перемещаться между своей армией и церковью? А что если, вернувшись домой, он не сможет после этого воссоединиться со своей армией?
– Кёниг будет править, пока меня не будет, – сказал он.
Крах хмуро посмотрел на стонущего на полу человека, но ничего не ответил.
Крах не позволил себе никаких эмоций, кроме тех, которые нужно было изобразить, пока Морген не отправился на смотр своих войск.
– Встань с пола, – сказал он поверженному Кёнигу.
Он все еще грустил по роскошным густым коврам. Теперь, с голыми стенами, покои выглядели бедными и запущенными. Десятки лет он собирал эти ковры и гобелены, не жалея средств. Морген выбросил их, как будто они ничего не стоили, и при этом кривился от отвращения, как будто они были грязными.
«Маленький ублюдок сделал это, чтобы уязвить меня».
Если его не остановить, Морген отскребет от мира все краски.
«Я хотел сделать жизнь лучше, создать для нас бога, который будет заслуживать того, чтобы мы ему поклонялись».
Подцепив душевную гниль от тех воров, в чьих руках он оказался, Морген разрушил этот прекрасный план, испортил все, над чем трудился Крах.
Кёниг со стоном поднялся. Хотя он и валялся на полу, на одеждах его не появилось ни пылинки; однако он принялся