Коробки из-под пиццы громоздились, как баррикады на улицах революционного Парижа. Остатки пепперони, эклеров и оливок намекали на эпическую битву между голодом и изобилием, в которой, судя по всему, победили обе стороны.
Смятые купюры были разбросаны по всей кухне с небрежностью римского императора, швыряющего монеты в толпу. Они лежали на столе, выглядывали из-под тарелок и даже плавали в недопитых бокалах – молчаливые, но красноречивые свидетели триумфа на ипподроме.
На холодильнике красовалась импровизированная доска почёта: фотографии счастливых лошадей-победителей, пришпиленные магнитами в форме подков. Рядом висел календарь с отмеченными датами будущих заездов – планы новых завоеваний уже были в разработке.
Посреди всего этого великолепия, за кухонным столом, восседала сама Лада Петровна. В халате, надетом поверх вечернего платья, с феской на голове (откуда она взялась – оставалось загадкой) и с сигаретой в одной руке и бокалом в другой, она являла собой живое воплощение фразы "пришла, увидела, победила".
"Ну что, девочки," – обратилась она к подруге, которая возлежала в не менее живописной позе, – "кто сказал, что деньги не приносят счастья? Просто надо уметь их правильно вкладывать!"
И они снова рассмеялись, чокаясь бокалами над полем своей гастрономической и финансовой битвы. Кухня Лады Петровны не просто хранила следы вчерашнего триумфа – она была живым памятником удаче, авантюризму и умению жить на полную катушку.
Лада, восседая на табурете словно на троне, с королевским достоинством подняла бокал. "За то, чтобы судьба всегда ставила на правильную лошадь!"
Жанна, уже изрядно опохмелившаяся, прыснула со смеху. "Ладка, ты гений! Кто бы мог подумать, что наша бухгалтерская крыса окажется темной лошадкой ипподрома!"
Лада вдруг посерьезнела. "Знаешь, Жанна, я тут подумала… А не послать ли мне Вадима Семеновича куда подальше?"
Жанна чуть не подавилась оливкой. "Что?! Ты с ума сошла? Он же твой… ну, ты понимаешь. И вообще, отец твоего сына!"
"Вот именно!" – воскликнула Лада, стукнув кулаком по столу так, что бокалы подпрыгнули. "Надоело быть женщиной второго сорта! Любовницей, которую можно отправить в отставку с розовым айфоном! Это же… небалансно!"
"Ох, Ладка," – вздохнула Жанна, – "ты даже в любви мыслишь бухгалтерскими категориями."
"А как иначе?" – парировала Лада. "Двадцать лет унижений, двадцать лет в тени его законной жены. Может, у меня, как у той старой кобылки, есть последний шанс на женский триумф?"
Жанна внимательно посмотрела на подругу. "Ладусик, ты же не о том, о чем я думаю? Убийство – это слишком даже для нашей бухгалтерии."
Лада фыркнула. "Да ну тебя! Я не об убийстве. Хотя иногда хочется… списать его в расход."
"Слушай," – Жанна вдруг оживилась, – "а давай попробуем начать новую